Баллада о Штопанном
Шрифт:
* * *
Нельзя не упомянуть еще одну силу, облюбовавшую край опасных болот – Копальщиков. Так незамысловато окрестили себя лихие люди, промышляющие добычей торфа и других сокровищ трясин. Костяк Копальщиков, в основном, составляли беглые каторжники, авантюристы, скрывающиеся преступники и прочая подобная публика. Были среди них и члены разорившихся кланов и коммун (или их отверженные и изгнанные жители). У Копальщиков установилась строгая иерархия и даже некоторое подобие кодекса чести (насколько практично это в условиях постоянных раздоров и склок – оставим на усмотрение самих промышленников).
Само собой, Фермеры и Копальщики
* * *
Надо бы сказать, что Гнилые земли, несмотря на изрядную удаленность от Столицы, служили тамошним власть предержащим верой и правдой. Самое их сердце располагалось к югу от города, где теперь правила Фракция. Между Столицей и Гнилыми простирались обширные равнины с подконтрольными первой более мелкими городами и селами, платившими многочисленные налоги в казну «Сути». Заливные луга, плодородные нивы, богатые кормом пастбища – все это вкупе с покорным воле власти (и ее устрашающим методам усмирения строптивых) населением обеспечивало безбедную жизнь высшим и средним чинам Фракции. Зная фанатичное рвение сторонников «Сути» к распространению своего Слова и то и дело вспыхивающих очагов сопротивления его насаждению, нетрудно догадаться, что бунтарей ловили и наказывали стабильно, методично и показательно. Стремясь не искоренить, но в назидание другим – отвратить от восстаний, власти отправляли пойманных мятежников в изгнание, под конвоем сопровождая их к югу, до конца плодородных равнин, по части степи, городки и деревеньки которой были последним оплотом цивилизации перед бескрайними просторами болот, переходящих, по мере удаления от Столицы на севере, в самую пучину Гнилых земель.
Это была одна из высших мер наказания, практически отсроченная (ненадолго) гарантированная смертная казнь. Желающих казнить обреченного при продвижении вглубь трясин находилось более чем достаточно. Вы спросите – а как же надзиратели могли уследить за всеми приговоренными и за тем, чтобы они двигались в указанном направлении?
От последнего пункта отдыха обреченных на изгнание в топь (небольшая возвышенность на границе начинающихся омутов и пучин) вилась узкая тропинка в болота, теряющаяся из вида, завернув за чахлый подлесок, произрастающий лениво чуть к западу (юго-западу от Столицы). Люди называли ее Последним Бродом. Надсмотрщики делали на теле несчастных заключенных небольшие, но глубокие надрезы, обильно сочащиеся кровью. Такие раны гарантировали желание большей части узников устремиться по извилистой дорожке в топи, так как целебная трава, способная унять кровотечение, начинала попадаться лишь через две с половиной – три мили от начала их пути. По краям тропинки – булькающие зловонные лужи, будто желающие обдать крутым ядовитым паром невнимательного или отчаявшегося изгнанника, решившегося ускорить свою практически неизбежную кончину.
Ритуал Кровопускания, подытоживающий приведение в исполнение приговора, проводился в ту часть дня, когда времени до наступления темноты среднему по своим физическим данным узнику оставалось лишь на то, чтобы отыскать траву, остановить поток крови из десятка ран (к счастью, если так можно выразиться, целебное растение также не допускало проникновения в порезы инфекции), поужинать сухим пайком (выдаваемым в знак последней милости конвоирами) и улечься спать под сенью редких деревьев, предоставляющих свой хлипкий кров, в надежде встретить хотя бы еще один рассвет.
Тех, кто пытался сопротивляться и не желал идти в топь, охранники подгоняли копьями острых копий, множившими ранения приговоренных. Выбора, как такового, у уже «освобожденных» заключенных не оставалось…
* * *
Итак, запад, юг, а также север (пустыня, где переживал свои злоключения господин Штопанный) страны, мы описали, остался восток. Со стороны восхода солнца Столица граничила все с теми же плодородными землями, тянущимися еще довольно долго, плавно лысеющими и хиреющими, переходя в степь, а потом и в небольшую полосу промерзающей, бесплодной землицы, за которой начинались горы. За их хребтами, не то что гордо попирающими, но, скажем, подразнивающими небосвод, восточная граница родины Штопанного заканчивалась.
Также не забудем упомянуть небольшие анклавы независимых городов, раскиданные тут и там по всей территории страны, враждующие либо сохраняющие настороженный нейтралитет с Фракцией в Столице, обладающие изрядным ресурсом для подобного противостояния. Правили в них, обыкновенно, бандитские или около кланы, контролирующие какую-то отдельную отрасль производства или услуг (особо крупные – сразу несколько).
В один из таких городов и лежал путь нашего героя. Он надеялся задобрить местного правителя подношением той самой шкатулки, что таясь в котомке, обнадеживала и заставляла идти дальше по, казалось бы, бескрайней пустыне, и просить защиты от своих преследователей, а то и попытаться вступить в ряды местного первого клана, желательно – в качестве советника.
Город был крупным, хорошо защищенным, располагающим многочисленным и надежным гарнизоном. Назывался он Градом Союзных Прегрешений. Лидирующим кланом являлась «Воля Плоти», исконно отвечающая (насколько это было описано в архивах) и заслуженно (по заверениям ее представителей и довольных клиентов) вышедшая на ведущие роли в области оказания, кхм, собственно, услуг услаждения плоти. Среди них – публичные дома, термы, дома Пресыщения и самый крупный к западу от Столицы невольничий рынок. Но об этом милом местечке чуть позже…
* * *
А сейчас мы отправляемся в чем-то похожий (пусть и менее процветающий) город-анклав гораздо южнее и ближе к Столице, располагающийся на северных границах подконтрольной Фракции территории. Город – прибежище алхимиков и аптекарей, ученых и изобретателей, хлебным ремеслом своим избравших манипуляции над веществами самого широкого профиля – от запрещенного много где «Молока ехидны» и подобных ему тоников и стимулирующих зелий, до взрывчатки, наркотиков и мощных ядов.
Город – Стремительная Сыпь. Говорят, что его название происходит от слова «сыпать», а сыпали, по преданию, много, споро, качественно, всего и сразу. Впрочем, жители, в большинстве своем, склонялись к другому варианту – побочным действием вследствие экспериментов с опасными и непредсказуемыми веществами у многих алхимиков наблюдались кожные высыпания, сопровождаемые зудом, покраснением (а иногда – позеленением или изменением окраса в любой другой цвет, в зависимости от производного состава) кожи рук или других частей тела, независимо от толщины защитного слоя.