Баллада о тамплиерах

1307 год от Р.Х.

Ветер, пригнав тучи с севера, бушевал, сгибая упрямые деревья. Тяжёлые капли, не переставая, долбили почву. Холодный ливень не утихал. На закате к часовне прибыли всадники. Следом из-за плотной серой пелены показалась телега. Деревянные колеса, скрипя, то и дело утопали в грязи, оставляя за собой глубокий след, который тут же размывало потоками воды. Очевидно, причина являлась очень важной и безотлагательной, раз было выбрано именно

это ненастное время.

Трое мужчин, борясь с яростными порывами ветра, прятали лица под глубокими капюшонами. Промокшие накидки надёжно скрывали их воинское одеяние и геральдические знаки. Содержимое телеги в спешке сгрузили в склеп, пока стена дождя укрывала от любопытных глаз. Только «Чёрный Лев» с фамильного герба на каменной стене безучастно взирал на происходящее. Серые тени двигались безмолвно. День иссякал.

Когда в нишу под саркофагом были уложены четыре больших свёртка и объёмные просмолённые мешки, тяжелая плита вернулась на место. Люди обступили надгробие. Глухой огрубевший голос зазвучал под каменным сводом, будто духовой горн:

– Спи спокойно, брат Гийом де Боже. Господь – свидетель, что ты хранил свою тайну до конца и исполнил данный тобой обет. Ради общего блага сослужи нам ещё одну службу – сбереги это. Пусть худшее не случится, и твой покой не нарушится впредь. А коли настанет тёмный час, в последний раз открой свою тайну новому Хранителю. Да простит нас Господь! Аминь.

Все уже были готовы покинуть склеп, но один задержался. Добравшись сюда, он ожидал успокоения. Большой груз свалился с его души, но оставил вместо себя пустоту. Человек положил руку на каменную кисть воина, крепко сжимавшую мраморный меч.

– Сбогем, Гийом, – скорбно вымолвил он.

Почувствовав, как глубоки его переживания, друзья тут же отозвались:

– Он знал, что ты всё исполнишь даже ценой собственной жизни. Жак и я тоже в этом не сомневаемся.

– Именно поэтому ты здесь, но нам пора… Поторопимся.

Рыцари перекрестились и, выйдя из склепа, двинулись сквозь проливной дождь к лошадям.

Новость о предстоящем турнире быстро разнеслась по Бургундии и соседним землям. Люди стекались в Дижон. Ехали верхом и в повозках, шли с поклажей или тянули тележки. Никто не хотел пропустить это событие в ярмарочную пору.

Вдруг мощный гул насторожил путников. Стая птиц взвилась в небо. Из дубовой рощи, вздымая клубы пыли, вихрем вырвалась на простор блистательная конница. Кони мчались быстрее ветра. Металл под лучами солнца сиял божественным светом. Могучие, как на подбор, восхитительные наездники в развевающихся одеяниях, словно ангелы, явили себя людям. Их узнавали издалека по ослепительно белой мантии и красному лапчатому кресту.

Тамплиеры!

Мчавшийся впереди знаменосец держал знамя в вытянутой руке и громко кричал идущим навстречу:

– Освободите дорогу!

Людское море растекалось пред теми, кто снискал почёт и уважение.

Человек

в потёртом камзоле, с жемчужной серьгой в ухе, тоже ехал навстречу людскому потоку. До королевства франков оставался ещё день пути. Его не интересовали подобные празднества: срочное дело не терпело отлагательств. Собственная слава давно поутихла, но богатый боевой опыт не давал уйти на заслуженный покой. Человек отвёл коня в сторону, вынужденно освободив дорогу.

– Надменные гордецы! – такими словами проводил он братьев Ордена бедных рыцарей Христа и храма Соломона.

Осеннее утро в Труа выдалось ясным и безветренным. Высокий молодой мужчина, аристократичный, щеголевато одетый, стремительно спускался по высокой лестнице замка, на ходу отдавая распоряжения слугам:

– В полдень едем на виноградники, нужно прикинуть, стоит ли занимать отдохнувшие земли новым сортом. По пути заеду на мельницу, пора прекратить этот спор. Часть готового льняного полотна отошлите храмовникам (был с ними уговор), остальное продать на ярмарке. Седлайте коней, я ненадолго зайду к брату…

Граф Илберт де Труа, наследник шато и обширных прилегающих земель, отправился в известном ему одному направлении. Спешно покинув двор, он прошёл через сад, выбрав короткий путь. Обогнув амбар, скрытый в тени густых яблонь, он свернул у донжона, служившего оружейной и одновременно складом с продовольствием. Вскоре, оказавшись рядом с невысокой каменной башенкой, стоящей в основании крепостной стены, граф уверенно толкнул массивную дверь и вошёл внутрь.

Несмотря на солнечный день, в мастерской было темно. Свет из узкого окошка озарял лишь высокую фигуру светловолосого, хорошо сложенного юноши, стоящего на небольшом постаменте с мечом в руке. Вопреки прочности камня, резец в руках старого мастера уверенно скользил по монолиту, передавая узнаваемые черты лица и напряжённость мускулатуры. Увидев Илберта, скульптор прекратил мерный стук по камню, согнулся в поклоне. Илберт в ответ едва заметно кивнул.

– Вот ты где, Вейлор! – с усмешкой обратился граф к юноше. – Прибывший утром гонец после нашего скотного двора обошёл все таверны, заглянул в каждую драку, но не смог тебя отыскать. Ему невдомёк, что мой младший брат – чудак. Я один знаю, где ты пропадаешь. Поэтому сам вызвался передать тебе весточку.

– От кого? – бледные щеки молодого человека охватил румянец. При этом Вейлор продолжал стоять неподвижно, стараясь не выходить из образа.

– Не от кого, а какую! – уточнил граф.

Илберт развернул свиток и, подражая речи городского глашатая, стал насмешливо вещать:

– Велено собрать всех бездельников, желающих надавать друг другу тумаков, испортить или потерять дорогое имущество, нажитое отцами и приумноженное старшими братьями, увечить коней, за которых серебром плачено…

Он бросил свиток молодому человеку со словами:

– Иди! Сражайся! И не позволяй себя одолеть! Это привилегия старшего брата: отвешивать тебе подзатыльники.

Юноша радостно воскликнул: