Бальмонт-лирик
Шрифт:
Но Бальмонт дал нам две удивительных пьесы оправдания «В за стенке» и «Химеры». Во второй, очень длинной, уродство создает красоту. Я цитирую только первую.
Переломаны кости мои. Я в застенке. Но чу! В забытьи Слышу, где-то стремятся ручьи. Так созвучно, созвонно в простор Убегают с покатостей гор, Чтоб низлиться в безгласность озер. Я в застенке. И пытка долга. Но мечта мне моя дорога. В палаче я не вижу врага. Он ужасен, он странен, как сон. Он упорством моим потрясен. Я ли мученик? Может быть, он? Переломаны кости. Хрустят. Но горит напряженный мой взгляд. О, ручьи67
Переломаны кости мои… — «В застенке» (Бальмонт «Горящие здания»).
Анализ этой пьесы завел бы нас слишком далеко. Но редко, кажется, удавалось Бальмонту быть синтетичной и сильнее. Да, стоит жить и страдать, чтобы слышать то, чего не слышат другие и чего, может быть, даже нет, слышать, как говорят ручьи… А ручьи не заговорят для нас, если мы не вынесем пытки и не оправдаем палача — если мы не добудем красоты мыслью и страданием.
Я закончу мой эскизный разбор бальмонтовской лирики указанием на самое поэтическое выражение невозможности оправдания, какое я нашел в его же поэзии.
Отчего мне так душно? Отчего мне так скучно? Я совсем остываю к мечте. Дни мои равномерны. Жизнь моя однозвучна, Я застыл на последней черте. Только шаг остается, только миг быстрокрылый, И уйду я от бледных людей. Для чего же я медлю пред раскрытой могилой? Не спешу в неизвестность скорей? Я не прежний веселый, полубог вдохновенный, Я не гений крылатой мечты. Я угрюмый заложник, я тоскующий пленный, Я стою у последней черты. Только миг быстрокрылый, и душа, альбатросом, Унесется к неведомой мгле. Я устал приближаться от вопросов к вопросам, Я жалею, что жил на земле. [68]68
Отчего мне так душно?.. — («Только любовь».)
«Для чего же я медлю пред раскрытой могилой?»
«Я не гений певучей мечты».
V
Но в лирическом я Бальмонта есть не только субъективный момент, как оказывается спорный и прорекаемый, его поэзия дала нам и нечто объективно и безусловно ценное, что мы вправе учесть теперь же, не дожидаясь суда исторической Улиты.
Это ценное уже заключено в звуки и ритмы Бальмонта — отныне наше общее достояние.
Я уже говорил, что изысканность Бальмонта далека от вычурности. Редкий поэт так свободно и легко решает самые сложные ритмические задачи и, избегая банальности, в такой мере чужд и искусственности, как именно Бальмонт. Его язык — это наш общий поэтический язык, только получивший новую гибкость и музыкальность, — и я думаю, что этого мне лично не надо подтверждать особыми примерами ввиду того, что я довольно уже цитировал бальмонтовских пьес. Одинаково чуждый и провинциализмов и немецкой бесстильности Фета, стих Бальмонта не чужд иногда легкой славянской позолоты, но вообще поэт не любит шутить и не балаганит лубочными красками. Такие неологизмы, как мятелситься, предлунный или внемирный не задевают уха, моего по крайней мере. Лексическое творчество Бальмонта проявилось в сфере элементов, наименее развитых в русском языке, а именно ее абстрактностей.
Для этого поэт вывел из оцепенелости сингулярных форм целый ряд отвлеченных слов. светы, блески, мраки, сумраки, гулы, дымы, сверканья, хохоты, давки, щекотания, прижатъя, упоенья, рассекновенъя, отпадения, понимания и даже бездонности, мимолетности, кошмарности, минутности. [69]
От соприкосновенья красочных и отвлеченных слов кажется иногда, будто засветились и стали воздушнее и самые abstracta:
Вот «Намек» [70] —
69
светы… минутности… — светы («Снежинки»); блески («Ангелы опальные»); мраки («Тайна горбуна»); сумраки («Сумрачные области»); гулы («Под ярмом»); дымы («Дымы»); сверканья («Нам нравятся поэты…»); хохоты («В душах есть все»); давки («Избранный»); щекотания («К смерти»); прижатья (там же); рас секноаенья («Различные»); отпадения («Отпадения»); понимания («Полночь»); без донности («Влияние луны»); мимолетности («Я не знаю мудрости…»); кошмарности («Злая ночь»); минутности («Воздушность»).
70
«Намек»— («Будем как солнце».)
«В подводной прохладе, утонченный ждущий намек».
Или:
Из воздушного храма уносит далеко Золотую возможность дождей… [71] Ты71
Из воздушного храма уносит далеко… — «Воздушный храм» («Будем как солнце».).
72
Ты блестишь, как двенадцатицветный алмаз… — «Гимн огню» («Будем как солнце».).
Здесь символичность тяжелого слова ласкательность усиливается благодаря соседству слова глаз.
И бродим, бродим мы пустынями, Средь лунатического сна, Когда бездонностями синими Над нами властвует Луна. [73] В небе видения облачной млечности. [74] Море времени и мысли бьется в бездне голубой, О пределы понимании ударяется прибой. [75]73
И бродим, бродим мы пустынями… — «Влияние луны» («Будем как солнце».).
74
В небе видения облачной млечности… — «Лунная соната» («Только любовь».).
75
Море времени и мысли… — «Полночь» («Только любовь».).
Бывают у Бальмонта и целые терцины из отвлеченных слов, для меня, по крайней мере, не громоздкие.
Все зримое—игра воображенья, Различность многогранности одной, В несчетный раз — повторность отраженья. [76]Не знаю, не в первый ли раз у Бальмонта встречаются следующие от влеченные слова: безызмерность, печальность, (росистая) пьяность, запредельность, напевность, многозыблемость, кошмарность, безглагольность. [77]
76
Все зримое — игра воображенья… — «Кукольный театр» («Будем как солнце»).
77
… безызмерность… безглагольность… — безызмерность («Влияние луны»); за предельность («Жар-птица»); напевность («Если грустно тебе…»); многозыблемость («Зимой ли кончается год…»); кошмарность («Злая ночь»); безглагольность («Безглагольность»).
Но Бальмонт лирически их оправдал. Постигший таинство русской речи, Бальмонт не любит окаменелости сложений, как не любит ее и наш язык. Но зато он до бесконечности множит зыбкие сочетания слов, на стоящее отражение воспеваемых поэтом минутных и красивых влюбленностей.
Нет больше стен, нет сказки жалко-скудной, И я не Змей уродливо-больной, Я Люцифер небесно-изумрудный. [78]Или с красивым хиазмом:
78
Нет больше стен… — «Смертию—смерть» («Горящие здания»).
Параллельные:
Их каждый взгляд рассчитанно-правдив, Их каждый шаг правдоподобно-меток. [80]Оксюморные:
В роще шелест, шорох, свист, Отдаленно-приближенный… [81] Вольно-слитные сердца… [82]79
Воздушно-белые недвижны облака… — «Лунное безмолвие» («Будем как солнце»).
80
Их каждый взгляд… — «Кукольный театр» («Будем как солнце»).:,
81
В роще шелест… — «Осень» («Горящие здания»).
82
Вольно-слитные сердца… — «Влага только на мгновенье…» («Будем как солнце»),