Бальмонт
Шрифт:
«Нервное состояние», о котором упоминает Бальмонт и которое закончилось запоем в Барселоне, было, очевидно, вызвано конфликтом с Екатериной Алексеевной из-за Елены Константиновны Цветковской. «С 1904 года, — читаем в воспоминаниях жены поэта, — Елена уже неукоснительно следовала за нами всюду. Она поселялась рядом, где бы мы ни жили… в Париже, в Петербурге, в Москве. Она бросила свои занятия, все время уходило на служение Бальмонту». «Елена живет в моей душе», — признавался Бальмонт Брюсову в письме 1903 года. Она властно притягивала его к себе, и он не хотел разрыва с ней, чего добивалась Екатерина Алексеевна, пригрозив уехать в Россию. Бальмонт решил отправиться один в Испанию, от чего жена его отговаривала, видя его нервно-возбужденное состояние. Чем это кончилось — ясно из процитированных писем.
Вопрос с деньгами был улажен, и через Сарагосу и Мадрид Бальмонт вернулся в Париж, чтобы затем остальную часть лета провести в России, в имении Борщен Нины Васильевны Евреиновой, куда должны были привезти дочь Бальмонтов Нину. 21 июня (4 июля) они выехали из Парижа. Решили возвращаться через Швейцарию. Их путь лежал через Женеву — Люцерн — Цюрих — Вену — Киев. По дороге из Тошене поэт писал Вере Николаевне:
«Тебе и отцу привет из глубины горных ущелий, где неустанно поют потоки свободной воды. Как вольно здесь дышит грудь, как сладостно мечте и упоительно глазам. Только небо и горы, больше нет ничего.
Узоры каменных громад Своим молчаньем говорят, Что красноречие без слов Есть между горных облаков.Целую. Обнимаю. Твой К.».
Восьмого июля Бальмонт приехал в Россию и остальную часть июля, весь август и начало сентября провел в Борщене. 8 сентября Бальмонт сообщает Татьяне Алексеевне Полиевктовой, что уезжает в Крым. Пребывание в Борщене и Крыму оказалось чрезвычайно плодотворным для поэта. Согласно данным В. Ф. Маркова, который знакомился с записными книжками Бальмонта в собрании Национальной библиотеки Франции, за июль — сентябрь им написано большинство стихотворений, составивших книгу «Литургия красоты». Книга довольно быстро, в декабре 1904 года (на титуле указан 1905 год), выйдет в издательстве «Гриф» в оформлении Маргариты Васильевны Сабашниковой.
Из Крыма Бальмонт вернулся в Москву в октябре и оставался там до конца января следующего, 1905 года. Непосредственного участия в литературной жизни Москвы он почти не принимал: она мало его интересовала. Зато события общественно-политического порядка захватывали его все больше и больше. Начавшаяся в январе 1904 года Русско-японская война кажется ему «чьей-то ошибкой». Он откликнулся на нее двумя стихотворениями — «Война» и «Война, не вражда», которые войдут в новую книгу. В первом из них война рисуется как наваждение, как «театр Сатаны».
Отклик в книге лирических стихов на общественно-политическое событие — едва ли не единственный до сих пор случай в творчестве поэта. Война осмысляется им в общегуманистическом плане. Сказались при этом и личные качества Бальмонта-человека: он не принимал насилие, кровь, вражду. Это проявлялось и в прямых политических протестах, в которых он участвовал. Так, 9 января 1904 года на квартире Бальмонта, по его инициативе, собралась группа литераторов (среди них Л. Андреев, Е. Чириков, Н. Телешов, Б. Зайцев и др.), чтобы письменно выразить протест в связи с жестоким разгоном полицией студенческой демонстрации в Москве. Россия неуклонно приближалась к революции 1905 года, политическая активность общества, в том числе поэта, все более нарастала. Письмо-протест, адресованное администрации Москвы, заканчивалось выводом о необходимости устранения правящего режима.
Явления современности — не только общественно-политические — все более привлекали Бальмонта и отражались в его творчестве. На научные открытия в области энергии атома поэт откликнулся в «Литургии красоты» стихотворением «Пляски атомов», которое начиналось словами: «Яйцевидные атомы мчатся…» Напрасно Андрей Белый иронизировал по этому поводу. В названном стихотворении Бальмонт одним из первых выразил тревогу в связи с наступлением атомного века.
В литературном отношении 1904 год отмечен не только подготовкой новой книги стихов. В журнале «Весы», кроме упомянутой статьи об О. Уайльде, были напечатаны также бальмонтовские статьи «Символизм народных поверий» (1904. № 1) и «Певец личности и жизни (Уитмен)» (1904. № 7). И, конечно, для Бальмонта много значил выход в 1904–1905 годах его двух книг «Собрания стихов» в издательстве «Скорпион». Это издание включало в себя шесть сборников — от «Под северным небом» до «Только Любовь» — и давало цельное представление о развитии лирического творчества поэта. Немаловажное значение в этом смысле имела и книга «Литургия красоты. Стихийные гимны».
«Литургия красоты» — книга итогов. «То, что прежде волновало, Бальмонт замыкает ключами своих „стихийных гимнов“», — отмечал А. Блок в рецензии на книгу (Вопросы жизни. 1905. № 7). Эта книга дала повод В. Брюсову, А. Белому и многим критикам заговорить о «падении» Бальмонта, угасании его лирического дарования. Эллис даже утверждал, что в «Литургии красоты» Бальмонт невольно «стал пародистом на самого себя». И только Владислав Ходасевич, не согласный с негативной оценкой бальмонтовской книги, писал в отзыве на нее (Искусство. 1905. № 5–7): «Здесь все <…> основные мотивы творчества Бальмонта, раньше то приходившие, то удаляющиеся, сливаются в одну изумительную по стройности картину».
В «Литургии красоты» поэт поставил перед собой грандиозную цель, которую выразил в начальном стихотворении:
Люди Солнце разлюбили, надо к Солнцу их вернуть, Свет Луны они забыли, потеряли Млечный Путь. Развенчав Царицу-Воду, отрекаясь от Огня, Изменили всю Природу, замок Ночи, праздник Дня.Для решения подобной задачи стих должен быть уже не «изысканным», а «победным», — отсюда риторические, гимнические интонации в книге. Одно из программных стихотворений первого раздела «Праздник сердца» недаром называется «Призыв». В нем (как, впрочем, и в некоторых других стихах) Бальмонт напрямую обращается к читателям, «братьям» и «девушкам», настойчиво советуя им «сбросить то, что давит», апеллируя не к их разуму, а к подсознанию, к душе:
Что нам скитаться по мыслям, Что нам блуждать по идеям? Мы красоту не исчислим, Жизнь разгадать не сумеем. Пусть. Нам рассудок не нужен, — Чувства горят необманно, Нить зыбкоцветных жемчужин Без объяснений желанна.В процитированных строках лирический герой предельно приближен к автору, это — поэт, избранный Богом для того, чтобы «к стихиям людям бледным» показать «светлый путь». Впервые Бальмонт акцентирует внимание на «славянских» корнях своего лирического «я»:
Я знаю, что Брама умнее, чем все бесконечно-имянные боги. Но Брама — Индиец, а я — Славянин. Совпадают ли наши дороги?