Бальмонт

Куприяновский Павел Вячеславович

Андрей Белый

К. Д. БАЛЬМОНТУ

1

В золотистой дали облака, как рубины,— облака, как рубины прошли, как тяжелые, красные льдины. Но зеркальную гладь пелена из туманов закрыла, и душа неземную печать тех огней — сохранила. И, закрытые тьмой, горизонтов сомкнулись объятья. Ты сказал: «Океан голубой еще с нами, о братья!» Не боялся луны, прожигавшей туманные сети, улыбались — священной весны все задумчиво грустные дети. Древний хаос, как встарь, в душу крался смятеньем неясным. И луна, как фонарь, озаряла нас отсветом красным. Но ты руку воздел к небесам и тонул в ликовании мира. И заластился к нам голубеющий бархат эфира.

2

Огонечки небесных свечей снова борются с горестным мраком. И ручей чуть сверкает серебряным знаком. О поэт — говори о неслышном полете столетий. Голубые восторги твои Ловят дети. Говори: о безумьи миров, завертевшихся в танцах, о смеющейся грусти веков, о пьянящих багрянцах. Говори — о полёте столетий: голубые восторги твои чутко слышат притихшие дети.

3

Поэт, — ты не понят людьми. В глазах не сияет беспечность. Глаза к небесам подними: с тобой бирюзовая Вечность. С тобой, над тобою она, Ласкает, целует беззвучно. Омыта лазурью, весна над ухом звенит однозвучно. С тобой, над тобою она. Ласкает, целует беззвучно. Хоть те же все люди кругом. Ты — вечный, свободный, могучий. О, смейся и плачь: в голубом как бисер, рассыпаны тучи. Закат догорел полосой, огонь там для сердца не нужен: там матовой, узкой каймой протянута нитка жемчужин. Там матовой, узкой каймой протянута нитка жемчужин. 1903

Максимилиан Волошин

БАЛЬМОНТ

Огромный лоб, клейменный шрамом, Безбровый взгляд зеленых глаз, — В часы тоски подобных ямам, — И хмельных локонов экстаз. Смесь воли и капризов детских, И мужеской фигуры стать — Веласкес мог бы написать На тусклом фоне гор Толедских. Тебе к лицу шелка и меч, И темный плащ — оттенка сливы; Узорно-вычурная речь Таит круженья и отливы, Как сварка стали на клинке, Зажатом в замшевой руке. А голос твой, стихом играя, Сверкает плавно, напрягая Упругий и звенящий звук… Но в нем живет не рокот лиры, А пенье стали, свист рапиры И меткость неизбежных рук, И о твоих испанских предках Победоносно говорят Отрывистость рипостов редких И рифм стремительный парад. 1915

Илья Эренбург

ИЗ ЦИКЛА «РОДНЫЕ ТЕНИ»

Пляши вкруг жара его волос! Не пытай, как он нёс Постами Этот легкий звенящий пламень. Но иди домой и отдай подруге Один утаенный и стынущий уголь. Когда же средь бед и горя Он станет уныл и чёрен, Скажи, но только негромко: «Прости, я сегодня видел Бальмонта…» 1915

Вячеслав Иванов

К. БАЛЬМОНТУ

Сонет

Не все назвал я, но одно пристрастье Как умолчу? Тебе мой вздох, Бальмонт!.. Мне вспомнился тот бард, что Геллеспонт Переплывал: он ведал безучастье. Ему презренно было самовластье, Как Антигоне был презрен Креонт. Страны чужой волшебный горизонт Его томил… Изгнанника злосчастье — Твой рок! И твой — пловца отважный хмель! О, кто из нас в лирические бури Бросался наг, как нежный Лионель? Любовника луны, дитя лазури, Тебя любовь свела в кромешный ад — А ты нам пел «Зеленый вертоград». 1909

Вячеслав Иванов

«Бальмонт! Не юбилейный панегирик…»

Ha 6.XII.1917

Бальмонт! Не юбилейный панегирик Моя тебе, высокий брат, хвала, Ремесленник святого ремесла, Безумью песен обреченный лирик! Пал не один очередной кумирик, Что гением в свой час толпа звала, За тридцать лет: сменилось без числа На зыбкой чаше легковесных гирек. И золота литого тяжкий груз Порой ложится даром щедрых муз На правосудья чуткие качели. Но с той поры, как на весы метнул Свой жребий ты, его ничей доселе Певучей силой не перетянул. 1917

Игорь Северянин

БАЛЬМОНТУ

Мы обкрадены своей эпохой, Искусство променявшей на фокстрот. Но как бы ни было с тобой нам плохо, В нас то, чего другим недостает. Талантов наших время не украло. Не смело. Не сумело. Не смогло. Мы — голоса надземного хорала. Нам радостно. Нам гордо. Нам светло. С презреньем благодушным на двуногих Взираем, справедливо свысока, Довольствуясь сочувствием немногих, Кто золото отсеял от песка. Поэт и брат! Мы двое многих стоим И вправе каждому сказать в лицо: — Во всей стране нас только двое-трое Последних Божьей милостью певцов! 1927

Юргис Балтрушайтис

БАЛЬМОНТУ

Быть вновь уже не в здешнем цвете Судьба земли тебе дала, И копит мёд тысячелетий Твоя бездрёмная пчела… Да бодрствует твой дух безбольный В юдоли скорби, зла, обид… Досель ты — бард надменно-вольный, Отсель — молящийся друид! 1930

Мстислав

БАЛЬМОНТ

Он был как чайка, тоска и нежность, Как челн томленья он плыл в Безбрежность. Но псы завыли в ночном тумане, Увидя отблеск Горящих Зданий. Он был как Солнце. Одна цесарка Клохтала нежно: «Но с Солнцем жарко?» Не удивленный таким вопросом, Помчал на полюс он альбатросом. Миры хотел он замкнуть во взгляде И жил в Зеленом он Вертограде. В сонеты пролил немало мёду, Супругой сделал он всю Природу. Ах, многоликий Неосторожный! Уж возраст — зимний. Ты все тревожный? И ты всебожный! Ты невозможный! Умрешь с котомкой во мгле дорожной! 1927