Балтийская рапсодия
Шрифт:
На следующий год второго декабря – в годовщину Аустерлица – президент Франции опубликовал декрет о роспуске Национального собрания и отменил Конституцию. Более тридцати тысяч французов, протестовавших против переворота, были арестованы, из них три тысячи заключены в тюрьмы и десять тысяч депортированы из Франции. Еще через три года была принята новая конституция, и бывший президент стал императором Наполеоном III.
Почти двадцать лет бывший арестант и мятежник правил Францией. За это время он втравил страну в несколько войн и колониальных авантюр, которые в конце концов и привели его империю к краху.
14 (2)
Борт учебного корабля «Смольный»
Николай Максимович (Николас) Домбровский,
корреспондент «РТ»
Кто я? Не в смысле, что тварь я дрожащая или право имею. А в том, русский я или американец?
Если посмотреть, сколько в моей жизни было разных неожиданных поворотов, что просто диву даешься.
Родители мои были коренными москвичами. Но в самом начале перестройки отец получил приглашение на работу в Калифорнийский институт технологии, где ему предложили должность профессора. И родители отправились в заморский город Пасадина, что неподалеку от Лос-Анджелеса. Как потом подсчитала мама, они зачали меня еще в Москве, и таким образом я без документов, можно сказать нелегально, попал в Соединенные Штаты Америки. Но зато на свет божий я появился в этой самой Пасадине, что автоматически дало мне американское гражданство. Если что, то я могу даже стать когда-нибудь президентом США. Только право правом, а в Белый дом мне вряд ли удастся попасть. Если только в качестве экскурсанта – как во времена моей юности, когда я побывал там с школьной группой.
К счастью для моих родителей, у университета для профессоров и членов их семей была весьма неплохая медицинская страховка. Иначе бы моим родителям пришлось платить очень даже нехилую сумму из своего кармана, ведь мать была беременной на момент приезда – но это уже совсем другая история.
Детство и юность мои были как бы в двух мирах – с друзьями и в школе я был вполне обыкновенным южно-калифорнийским мальчишкой. А вот дома мать, которая в нашей семье была неформальным лидером, заставляла меня учить русский язык, читать русскую литературу и книги по истории России. А по воскресеньям я ходил в воскресную школу при православном соборе в Лос-Анджелесе. Так что я считал себя одновременно и американцем, и русским.
А потом мы переехали на другое побережье, и я увлёкся спортом и стал более или менее типичным американцем. После школы учился в достаточно престижном университете в штате Нью-Джерси. А после него несколько лет проработал в одном инвестиционном фонде в Нью-Йорке. Конечно, все было роскошно: квартира в центре Манхеттена, машина, приезжавшая за мной утром и отвозившая обратно домой после работы… Вот только работать приходилось от зари до зари.
Еще в университете я пописывал в ежедневную университетскую газету и даже стал со временем в ней редактором спортивного отдела. Конечно, при работе в инвестфонде, сил и времени на журналистику у меня не было вообще. Но все же каким-то чудом я сумел выкроить время для посещения курсов по журналистике в Нью-Скул – альтернативном, но весьма неплохом вузе недалеко от места моей работы.
И вот, наконец, я ушел из фонда и устроился журналистом в один из интернет-медиа. С квартирой в Манхеттене, понятно, пришлось распрощаться, а машину я себе заводить не стал – машина в Нью-Йорке не средство передвижения, а роскошь – и приобрел недорогую квартиру в Бруклине, благо за время работы в фонде я неплохо подзаработал. Тем более что вследствие кризиса цены на недвижимость в Нью-Йорке резко упали.
Четыре года назад я впервые побывал в месте моего зачатия – в России. И мне так там понравилось, что я позвонил знакомому стрингеру, работающему в том числе и на «Russia Today», и попросил его мне посодействовать.
Как ни странно, меня взяли в «РТ» даже не стрингером. Мне предложили работу в Москве, на их студии. И, наконец, три дня назад я отправился в первую свою самостоятельную командировку – мне было поручено сделать репортаж о посещении учебным кораблем военно-морского флота России «Смольный» портов некоторых скандинавских стран. Задание несложное, фактура богатая, а на все про все – одна минута эфира. Не самое интересное задание, но для начала вполне достаточно. Как говорят в России, лиха беда начало…
И вдруг все неожиданно переменилось. Моя съемочная группа теперь – одна из двух имеющихся в наличии на планете Земля. Хотя вторая, конечно, в данный момент на «Смольном» же. Это Юра Черников, с которым я успел сдружиться, и его ребята от телеканала «Звезда». А я вообще единственный тележурналист во всем мире, обученный по американским лекалам. Вот так-то! Хотя здесь тележурналистика малоинтересна из-за полного отсутствия телевизоров, и мне придется переключиться на работу в самых обыкновенных газетах.
А на вопрос, кто я, я ответил себе еще несколько лет назад. Я русский, хотя и родился в Америке. И в этом мире, принадлежащем далекому прошлому, с точки зрения того мира, в котором я родился и вырос, я сделаю все, чтобы помочь моей настоящей Родине. Той самой, на которую сейчас ополчились Англия, Франция и Турция.
14 (2) августа 1854 года. Балтийское море.
Каюта учебного корабля «Смольный»
Николай Максимович (Николас) Домбровский,
корреспондент «РТ»
В выделенном мне для беседы помещении имелись столик, четыре стула, пара картинок с парусными кораблями на стенах. В иллюминатор были видны свинцово-серые воды Балтики.
Не успели мои ребята установить аппаратуру и подсветку, как открылась дверь, и двое вооруженных курсантов ввели в помещение молодого моряка в синем мундире. Я с любопытством смотрел на человека из XIX века. Мне вдруг подумалось, что любой журналист из XXI века, не задумываясь, отдал бы полжизни и левую почку в придачу за возможность оказаться на моем месте. Ожившая фантастика! Невероятно! Но факт имеет место быть – передо мной стоял подданный королевы Виктории, современник Толстого, Некрасова и Диккенса.
– Здравствуйте, – сказал я ему по-английски. – Меня зовут Николас Домбровский. А с кем я имею честь беседовать?
– Лейтенант Джосайя Джонсон, флот ее величества, – четко отрапортовал он мне, словно я был его непосредственным начальником.
– Присаживайтесь, лейтенант, – и я указал ему стул, стоявший напротив меня. – Расскажите немного о себе.
– Вы американец? У вас акцент жителя Нового Света, – удивленно спросил британец.
– Да, я американец, но одновременно и русский, – с улыбкой ответил ему я. – Впрочем, так ли это важно?