Балтийская трагедия: Агония
Шрифт:
Вернувшись в главный военно-морской госпиталь, Смольников увидел как с машин, повозок и телег сгружают новые сотни раненых. Весь двор госпиталя был уставлен носилками. Раненые лежали на шинелях, плащ-палатках и на голой земле.
Смольников увидел мечущегося около машин начальника госпиталя Фёдора Синенко.
— Что случилось? — спросил он.
— Немцы прорвали оборону у Пириты,— глядя куда-то в пространство безумными глазами ответил начальник госпиталя.— Раненые оттуда.
Синенко помолчал и добавил:
— Немцы ворвались в Кадриорг. Находящийся там госпиталь эвакуируется. Куда — не знаю. У нас мест нет, — и указал на сложенных
Ещё раз взглянув на раненых, лежащих на земле под моросящим дождем, Смольников сказал: «Федор Иванович, пройдем в ваш кабинет. Есть важные новости».
05:20
Начальник Особого отдела КБФ дивизионный комиссар Лебедев не нуждался в откровенностях адмирала Пантелеева, чтобы знать о предстоящем оставлении Таллинна. Он знал даже больше штаба КБФ и командующего флотом. Во всяком случае, ещё за сутки до того, как маршал Шапошников и адмирал Кузнецов упрашивали Сталина разрешить эвакуацию флота из Таллинна, Лебедев по своим каналам получил уведомление о предстоящей эвакуации как о совершенно решённом факте. В связи с этим Особому отделу флота совместно с НКВД Эстонской ССР предлагалось провести ряд мероприятий, главным из которых было наиболее традиционное: чтобы занявшим город немцам не досталось решительно ничего из того, чем бы они могли воспользоваться для ведения дальнейшей войны против Советского Союза.
Первым и главным богатством Таллинна был порт, судоремонтный завод, удобные гавани и рейды. Всё это согласно полученной директиве подлежало уничтожению или приведению в состояние, исключающее возможность какого-либо ремонта. Особому отделу флота и органам НКВД Эстонии, которые, естественно, не могли самостоятельно выполнить такой большой объем разрушительных работ, предлагалось эти работы только организовать и проконтролировать, предупредив исполнителей о «личной персональной ответственности».
Однако в полученной директиве существовал и ещё один пункт, выполнить который могли и были обязаны только органы НКВД и Особого отдела КБФ. Если немцы ни в коем случае не должны были воспользоваться богатой инфраструктурой Таллиннского порта, то в равной степени они не должны были воспользоваться и услугами людей, которые в силу многих различных обстоятельств сочувствовали им или могли сочувствовать. А поскольку совершенно нерационально было подобный враждебный или потенциально враждебный элемент куда-то из Таллинна увозить, то вполне естественно, что их было необходимо ликвидировать до ухода войск и полного оставления Таллинна.
Это являлось наиболее сложной задачей, поскольку катастрофически не хватало исполнителей. А привлекать к выполнению подобных задач сухопутные и военно-морские части считалось «нецелесообразным» по политическим соображениям. Однако все «чекисты» понимали важность поставленной перед ними задачи.
Ночью дивизионный комиссар Лебедев собрал совещание, на котором кроме его заместителя — батальонного комиссара Клименко — присутствовал сам нарком внутренних дел Эстонии Кумм, секретарь ЦК компартии Эстонии Каротамм и Уполномоченный ЦК ВКП(б) по Эстонии Бочкарёв.
Нарком внутренних дел Эстонии Кумм с самого начала войны получил неограниченные полномочия от своего московского шефа Лаврентия Берия в наведении порядка на вверенной ему территории. Как и у всякого представителя советской службы государственной безопасности, воспитанной на элегантных методах Ленина
С началом войны стоящие перед НКВД Эстонии задачи. с одной стороны, осложнились благодаря небывало стремительному продвижению вермахта по Прибалтике, но, с другой стороны, упростились, благодаря законам военного времени. НКВД создал специальные части, честно назвав их «истребительными батальонами». Тюрьмы и многие приспособленные под тюрьмы складские и прочие помещения были набиты арестованными ещё со времен первой волны расстрелов и депортаций 1940-го года, не говоря уже об июне 1941-го. Под предлогом борьбы с полумифической «диверсионной» организацией «Эрна», засланной в Эстонию абвером, истребительные батальоны прочёсывали деревни и хутора, расправляясь с местным населением, наивно ожидавшим прихода немецких войск как освободителей. За одно подобное ожидание полагался расстрел.
К беде «истребительных» отрядов НКВД, остатки Красной Армии бежали на восток так быстро, что вскоре практически все истребительные батальоны оказались в Таллинне, где простор для их деятельности был несколько ограничен. Кроме того, адмирал Трибуц решительно заявил, что ему не нужна в осажденном городе такая большая карательная армия и приказал влить указанные батальоны в состав 22-й дивизии НКВД, которая панически убегая с самой западной границы, сумела несколько отдышаться только в Таллинне.
Истребительные батальоны хотя и увеличили личный состав дивизии, боеспособности ей добавили мало. Тем не менее нарком Кумм написал на Трибуца донос, что тот, лишив его наркомат карательных батальонов, фактически вошёл в сговор с противником, сорвав все мероприятия по наведению порядка в тылу.
Однако, как отлично понимали все присутствующие на совещании, подобные оговорки вовсе не освобождали от выполнения полученного приказа. Директива, выпущенная ещё в первые дни войны и позднее неоднократно подтвержденная, категорически требовала ни в коем случае не оставлять немцам контингент следственных изоляторов, тюрем и лагерей. Москва не так карала за брошенные совсекретные архивы, сколько за оставление противнику подследственных и заключенных. Все понимали, что времени в обрез и расстрелять весь контингент заключенных просто физически невозможно.
Нарком Кумм предложил тех, кто содержится в разных бараках и конюшнях, просто сжечь вместе с помещениями. А если помещения каменные, то взорвать их. И в том, и в другом случае всегда можно будет всё свалить на шальной немецкий снаряд. Или на преднамеренный. Кроме того, предложил Кумм, прислушиваясь к грохоту немецкой артиллерии, которая, видимо, подогревала творческую мысль наркома, можно часть заключенных погрузить в какую-нибудь баржу и утопить на рейде, сделав, таким образом, сразу два полезных дела: преградить немцам вход в бухту и выполнить приказ НКВД СССР.