Балтийские патриоты
Шрифт:
Поначалу наблюдающий за эволюциями кораблей противника Руднев не мог понять, что именно задумал командир японского крейсера, фактически подставляясь под продольный огонь. Ведь продолжай он действовать в прежнем плане, и мог бы нанести «Памяти Азова» куда больше повреждений. Все же в том, когда по тебе ведут огонь шесть или три 120-мм орудия, имеется существенная разница. А с идущего на сближение практически под прямым углом японского крейсера сейчас могли вести огонь всего три пушки. Нехорошие подозрения начали закрадываться в его голову, когда получивший уже с дюжину прямых попаданий «Чиода» так и не свернул с курса. И тут Всеволод Федорович вспомнил, что именно он имел возможность наблюдать собственными глазами всего час назад. К сожалению, размеры корабля не всегда играли ему на руку. Даже с учетом нахождения под парами всех котлов, так что лишний пар то и дело приходилось стравливать в атмосферу, «Память Азова» попросту не мог ускориться за достаточно короткий срок. А ведь противник подошел уже на пять кабельтов и все еще продолжал разгоняться. Единственный выход, который в складывающейся ситуации увидел для себя Руднев – отвернуть к Чемульпо с тем, чтобы оказаться в водах нейтрального порта до того, как японцы выйдут на дистанцию минной атаки, не говоря уже о таране. Что, собственно и было выполнено в следующие минуты – как уже говорилось, быстро нарастить скорость броненосный крейсер
Прекрасно понявший замысел командира «Чиоды» лейтенант Харада с раздражением наблюдал за тем, как пытается спастись в водах нейтрального порта русский крейсер. Но чего никак не мог предположить Руднев, так это авантюру, на которую пойдет командир «Хато». Приказав держаться на пару корпусов позади ковыляющего под боком «Чиоды» охромевшего «Цубаме» и, наблюдая, как русские снаряды рвут корабли его флота, лейтенант Харада решил, что жизнь его и его экипажа стоит того, чтобы лишить противника столь сильного корабля. В тот момент он вряд ли предполагал, во что могут обойтись всему японскому флоту его действия, противоречащие всем международным нормам ведения войны на море. К тому моменту, как покинувший границы международных вод «Память Азова» прекратил стрельбу, имеющая сильнейший пожар в носовой части «Чиода» прошла в полутора кабельтов за кормой русского крейсера, также вползая в акваторию нейтрального порта, а попавший под огонь 120-мм орудия «Цубаме» уже практически скрылся под водой, будучи полностью разбит прямыми попаданиями полудюжины снарядов. Тем удивительнее оказался крик сигнальщика о минной атаке со стороны последнего японского миноносца, выпустившего разом две мины в правый борт с дистанции в кабельтов, если не меньше.
Опешившие от подобного попрания всех норм канониры крейсера даже не сразу открыли огонь по «Хато», позволив его командиру под конец жизни лицезреть в действии эффективность главного оружия его небольшого кораблика. Опровергая мнение о ненадежности самоходных мин, обе выпущенные с его борта торпеды не только преодолели весь путь до борта намеченной жертвы, но и подорвались, ударившись о корпус крейсера. Вздрогнувший в результате подрыва всем корпусом «Память Азова» все же повторил судьбу корабля, место которого занял в этой истории, ведь уйти из Чемульпо с двумя огромными подводными пробоинами, нечего было и мечтать. Максимум, что успели предпринять моряки русского крейсера, помимо вбивания своего обидчика в морскую пучину, это вывести крейсер на мелководье, где он впоследствии и лег на дно, завалившись на правый борт. По всей видимости, высшие силы все же не позволили броненосному крейсеру уйти от судьбы, но на сей раз выбрали в качестве его палача не английские торпедные катера, а японский миноносец. И на все это глазами полными ужаса наблюдал коммандер Бейли, ведь, в отличие от выполнившего свой долг до конца японского лейтенанта, он прекрасно осознавал, сколь огромные проблемы обрушатся на головы японских моряков. И если даже в плане международного давления его страна сделает все возможное для смягчения негативного эффекта, то отныне русские непременно оставят за собой право порой забывать о существующих нормах и правилах, если поблизости не окажется достаточно сильный нейтрал, что сможет одернуть их за руку. Да, времена изменились, и это были уже не те русские, что десять лет назад. Русские, что признавали право европейцев являться хозяевами морей. А ведь началось все с какого-то жалкого минного крейсера и кучки пиратов, некогда вставших под флаг Бэйянского флота.
Тем временем, за кормой подтягивающихся к рейду Чемульпо японских транспортов разгорался в прямом и переносном смысле очередной бой этого сражения. Не смотря на сложную навигационную обстановку в местных водах, Протопопов отдал приказ прибавить скорость, когда осознал намерения японского командующего, и его «Слава» потихоньку начала отрываться от остальных крейсеров отряда приближаясь к показанным во время сдаточных ходовых испытаний 20,5 узлам. При этом артиллеристы крейсера, которым небольшое отклонение лево на борт позволило ввести в бой еще и вторую башню правого борта, уже вовсю били на поражение по «Ниитаке», давая по полузалпу в три снаряда каждые полминуты. Но, не смотря на молодость корабля, он мог похвастать куда лучшей выучкой и опытом экипажа, нежели имели моряки японского бронепалубника, также совсем недавно вошедшего в строй. А иначе и быть не могло, ведь большую часть расчетов башенных орудий составляли моряки переведенные на новейший крейсер с «Адмирала Нахимова», на борту которого в последние годы у них имелось немало возможностей подтянуть свои навыки до максимально возможных высот. Все же именно этот предтеч «Славы» в течение пары лет считался самым стреляющим кораблем всего флота. Денег на подобное обучение было выброшено немало – сотни тысяч рублей, если считать только по цене выпущенных снарядов и расстрелянных орудий, но все эти затраты в полной мере возвращались сейчас, когда один за другим 203-мм снаряды принялись поражать очередной корабль противника.
Отстреливавшаяся из двух 152-мм орудий «Ниитака» продержалась под сосредоточенным огнем трех броненосных крейсеров целые четверть часа. За это время по ней только из орудий главного калибра было выпущено восемь десятков снарядов, пять из которых по закону больших чисел и в связи со схождением десятков разных условий угодили в небольшой по сравнению с раскинувшимися вокруг водами корабль. В совсем другой истории куда более крупному «Варягу» для потери трети экипажа и выхода из боя хватило всего 11 попаданий снарядами куда меньшего размера. Мгновенно тонуть тот естественно не спешил. И вообще крейсер находился весьма далеко от гибели. Но пожар на его корме полыхал знатный. Точно такой же, какой ныне пожирал палубу японского бронепалубника вокруг огромной пробоины образовавшейся на месте кормовой шестидюймовки, где от попадания русского снаряда сдетонировали доставленные к пушке боеприпасы. Правда, на и так скромной скорости «Ниитаки» это нисколько не отразилось, но начало концу корабля было положено.
Зашедшее в 18:11 за горизонт Солнце позволило темноте полностью опуститься на землю и воду, как это случалось в течение миллионов лет, но на сей раз один корейский порт оказался подсвечен не только редкими фонарями. Три огромных факела, в очертании которых можно было опознать горящие на рейде небольшие крейсера, оказались дополнительно подсвечены десятком мощных прожекторов со скопившихся в Чемульпо судов и кораблей. И еще один факел активно разгорался милях в четырех южнее, там, где два русских броненосных крейсера расстреливали почти в упор корпус вражеского одноклассника. Зря остававшиеся на борту «Асамы» моряки решили внести свой вклад в борьбу крейсеров 4-го отряда за свое существование. Стоило ожить шестидюймовкам его левого
Чуть менее напряженная ситуация складывалась на рейде, где две группы кораблей, стоящих в каких-то трех кабельтов друг от друга, готовились вот-вот пустить в дело все имеющееся вооружение. Лишь вмешательство международных сил в лице стационеров, всеми доступными способами донесших до противников мысль о том, что пальба в водах нейтрального порта будет строго караться, не позволило «Славе» добить крейсера контр-адмирала Уриу, чей флагман и вовсе не пострадал в отгремевшем сражении. После того, как нахватавшаяся снарядов «Ниитака», не снижая хода, легла на левый борт неподалеку от острова Пхальмидо, весь огонь оказался сосредоточен на «Идзуми», который, не смотря на меньшее водоизмещение и более слабую броню, нежели у «Ниитаки», смог продержаться до входа на рейд нейтрального порта, проскочив туда с небольшим отставанием от вовремя развернувшегося избитого «Такачихо». Горящий на протяжении практически всей верхней палубы, с хорошо заметным креном на левый борт, этот небольшой крейсер смог сохранить ход и управление, что и спасло его от уничтожения. А еще вмешательство «Асамы», на обстрел которой тут же переориентировались «Рюрик» с «Адмиралом Нахимовым», стоило той продемонстрировать признаки жизни, оставив бронепалубники уже сильно вырвавшемуся вперед флагману. Правда, более не желающий рисковать кораблем в сгущающихся сумерках, Протопопов не стал идти до победного конца и, приказав снизить скорость до 8 узлов, ограничился обстрелом кормовой оконечности «Асамы», да посылом вдогонку удирающим японцам снарядов из орудий носовой башни. Лишь после того как к борту «Славы» подошли прежде державшиеся в стороне корабли пограничной стражи, они двинулись дальше, наказав командирам остающихся крейсеров добить подранка и после уходить в соответствии с ранее полученными указаниями. «Рюрик» впереди ждали долгие месяцы рейдерства в копании «Дианы» и пары вспомогателей, параллельно выступавших в роли транспортов снабжения, а «Адмиралу Нахимову» предстояло проводить в Дальний носители так и не пригодившихся миноносных кораблей.
Наверное, только в силу пребывания на рейде всего одного русского крейсера – притопленный «Память Азова» уже не шел в зачет, быстро сговорившиеся командиры английского, американского и итальянского стационеров выступили единым фронтом в деле защиты остатков японской эскадры от тотального уничтожения. Впоследствии к ним вынужденно присоединился и командир французского крейсера «Паскаль», отстаивавший существующие международные нормы, хотя уже прекрасно знал от пребывающего на борту его корабля Руднева, кто именно первым нарушил их. Но и позволять русским расстрелять японские корабли и суда на рейде нейтрального порта, он не собирался, не смотря на союзнические отношения. Хорошо еще, что наряду с «Командором Берингом», «Паскаль» принял на борт часть экипажа «Памяти Азова», отчего даже на верхней палубе стало не протолкнуться, не говоря уже о внутренних отсеках. Этот же крейсер впоследствии сопроводил до Чифу загруженный имуществом с «Корейца» катамаран китобоев во избежание захвата последнего каким-нибудь японским кораблем. Но здесь и сейчас капитан 2-го ранга Сенес был вынужден выступить против жаждущего крови Протопопова, узнавшего все перипетии утопления русского стационера. Да и сам контр-адмирал Уриу, осведомленный о действиях своих подчиненных, уже пребывая на борту старшего на рейде английского крейсера «Телбот», заметно сбледнул с лица. Говоря по правде, он и сам собирался временно закрыть глаза на существующие нормы ради победы над русскими и потому внутренне поддерживал решение пока еще неизвестного офицера пустившего русский крейсер на дно. Но теперь эти действия неофициально давали право и самим русским временно закрыть глаза на запрет атаковать вражеские корабли находящиеся в порту нейтрального государства. А даже одной «Славы» с ее дюжиной восьмидюймовок и такого же количества 120-мм скорострелок виделось вполне достаточно, чтобы разбить вдребезги всех, кто успел найти укрытие на рейде. Он даже во время начавшегося совещания активно раздумывал над отдачей приказа миноносникам о ночной атаке ценнейшего русского крейсера и, возможно, даже отдал бы таковой, не смотря на все возможные последствия, не стереги его уцелевшие миноносцы русские пограничные крейсера.
В конечном итоге, по результатам продолжавшихся три часа переговоров, все корабли, суда, моряки и солдаты Японии интернировались в порту Чемульпо до окончания боевых действий. О том, что данное решение является плевком в лицо не только капитану 1-го ранга Протопопову, но и всей Российской империи, прекрасно понимали все. То, что Япония оккупирует Корею, для ведения войны с Россией, было ясно, как божий день. А там и возврат в строй, что людей, что кораблей, был не за горами. Максимум, чего удалось добиться в продолжительном споре Николаю Николаевичу – подписания всеми уцелевшими японскими офицерами обязательств не принимать участия в боевых действиях против Российской империи в начавшейся войне. Особо больших гарантий соблюдения данных обязательств никто предоставить не мог, но хотя бы минимальное моральное удовлетворение капитан 1-го ранга получил. Если бы еще как-то можно было оградить притопленный «Память Азова» от японских трофейщиков, вообще было замечательно. Но давать соответствующие обязательства контр-адмирал не имел полномочий, а капитаны стационеров наотрез отказались выступать гарантами неприкосновенности русского корабля. Потому пришлось ограничиться перегрузкой части боеприпасов из не затопленных погребов, демонтажем наиболее ценного оборудования, да съемом замков с орудий, до которых имелась возможность добраться, не прибегая к услугам водолаза. После чего, ближе к полудню, 17 февраля русские корабли покинули рейд порта Чемульпо, увозя большую часть экипажей навсегда оставшихся здесь русских кораблей, за исключением раненых, о которых обязывались позаботиться французы. А за их кормой поднимался огромный огненно-дымный гриб образовавшийся на месте подрыва «Памяти Азова».
На сей раз никто не собирался оставлять русский корабль для подъема японцам, позволяя последним сосредоточиться на таковых работах по отношению к не справившемуся с затоплениями «Идзуми». Столь долго и тщательно подготавливаемая операция принесла куда меньше побед и больше потерь, чем хотелось бы, пусть по очкам Российский Императорский Флот и вырвался вперед. Оставалось только узнать, как все прошло у основных сил флота, чтобы понять, в чью пользу началась война. Хотя, о том, что японцы раструбят о грандиозной победе при Чемульпо, можно было не сомневаться. Возможность чего, впрочем, тоже изначально учитывалась в планах, и потому заранее подготовленные Витте биржевые спекулянты вскоре были обязаны похвастаться первыми дивидендами.