Балтийский ястреб
Шрифт:
— Слушаю.
— Купчишки получили корабли почти даром, — в голосе адмирала появилась горечь. — Но они ни черта не смыслят в морском деле. У меня есть знакомые, которые смогут убедить судовладельцев в том, что корабли находятся в плачевном состоянии, и они скинут цену. Не бесплатно, разумеется.
— Отлично, Бромми! Мне нравится ход твоих мыслей. Сможешь это провернуть, и треть экономии достанется тебе!
— Считайте, что дело в шляпе, ваше высочество!
— Но я не собираюсь покупать «Акадию», если она так плоха, как ты говоришь.
—
— У меня есть одна идея, — подал голос помалкивавший до сих пор Киндерлинг.
— О чем ты? — подозрительно посмотрели мы на подчиненного.
— Если эти коммерсанты так все запустили, никто не удивится, если один из их кораблей сгорит…
— Черт! Франц, ты еще не начал, а рассуждаешь, как настоящий пират! Продолжайте с адмиралом в том же духе, и весь мир будет у ваших ног.
«Hansa» под флагом компании W. A. Fritze Co., 1854.
Не прошло и нескольких суток, как в одну из ненастных ночей в гавани Бремерхафена случился пожар. Будь на несчастной «Акадии» хотя бы сокращенный экипаж, пароход, возможно, удалось бы спасти. Но поскольку на борту никого, кроме сгинувшего в огне вечно пьяного сторожа, не случилось, то и тушить оказалось некому. И лишь когда пламя совсем охватило обреченный корабль от трюма до мостика, беду заметили береговые службы и даже вызвали пожарных, но было слишком поздно.
С утра в порту собрались многочисленные зеваки и несмотря на пронизывающий до костей вест толпились у пирса, послужившего местом последнего упокоения трансатлантического лайнера. Впереди всех, словно зачарованные, стояли сами владельцы «Акадии», которые на время зимнего простоя ради экономии даже не стали оформлять страховку и теперь смотрели, как их капиталы превратились в качающиеся на волнах обугленные обломки. А ведь совсем недавно они радостно потирали руки, в расчете задешево выкупить остатки флота Германского союза для своего проекта трансатлантических перевозок. Теперь же взятые в долг средства предстояло выплачивать, непонятно с каких доходов…
Наконец, расстроенные донельзя коммерсанты отправились к себе в контору, чтобы прикинуть размеры убытков и хотя бы попытаться найти выход из сложившегося положения. Прошло, наверное, не менее часа, когда стало понятно, что никакого выхода нет и не может быть, если прямо сейчас не подвернется выгодный фрахт. Как раз в этот момент перед зданием остановился ничем не приметный экипаж, на козлах которого рядом с кучером почему-то сидел матрос. Впрочем, моряков в Бремерхафене было много, так что никто на седока внимания не обратил.
Между тем, тот ловко соскочил на землю, затем отворил дверцу и опустил вниз складную ступеньку, после чего вытянулся во фронт, отдавая седоку честь.
— Полно тебе, Рогов, — поспешил я успокоить его рвение. — Сказано тебе, мы тут инкогнито!
— Прошу прощения, ваше императорское высочество! — скороговоркой ответил тот. — Уж так нас на службе выучили!
— Ладно. Службист. Коль так стараешься, отдам тебя на учебу в минный класс. Глядишь, в люди выйдешь…
— Покорнейше благодарим, — без малейшего энтузиазма отозвался матрос. — Только нам и так хорошо.
— Не хочешь в минеры? — изумился я, будучи уверен, что это наилучший вариант для его карьеры. — Чего ж тебе надо, собака?
— Кабы меня кто спросил, так я бы при вашем высочестве насовсем остался!
— Халдеев вокруг меня и так много. А минер — профессия редкая.
— Людей вокруг и впрямь немало вьется. А есть ли среди них верные?
— Ладно, потом потолкуем.
— Это мы завсегда! — обрадованно отозвался Рогов и, подхватив висевший рядом с входом молоток, несколько раз громко ударил по специальной металлической пластине. После чего широко распахнул дверь.
Привлеченные шумом клерки с удивлением рассматривали нас, потом из застекленной конторки вышли хозяева. Судя по всему, господа коммерсанты успели жахнуть с горя по рюмашке. Возможно, даже не по одной.
— Здравствуйте, господа, — пришлось изобразить легкий поклон. — У меня к вам небольшое дело.
Мой мундир из-под крылатки виден не был, но они сразу же сообразили, что гость к ним пожаловал непростой.
— Простите, вы кто?
— Моя фамилия Романоф. Вам должны были сообщить о моем деле…
— Ах да. Господин Бромми писал нам. Вам нужно зафрахтовать судно?
— Два!
— Увы. Но наша бедная «Акадия» сгорела сегодня ночью. К сожалению, теперь мы можем предоставить вам только один пароход. Впрочем, у наших друзей есть парусники и, если вам будет угодно…
— Шайсе! — пришлось изобразить крайнюю степень досады. — Но мне нужно два! Причем парохода….
— Подождите, — ухватились за меня судовладельцы, как утопающие за соломинку. — Уверены, что мы сможем договориться…
— У вас осталась «Ганза»?
— Яволь.
— Та самая, на которой недавно обнаружилась гниль, да в добавок ко всему и негодные машины?
— Герр Романоф, это какое-то недоразумение, — забегали глазки коммерсантов. — Все эти разговоры о неисправностях не более чем слухи, распускаемые нашими конкурентами.
— Конкурентами? — оживился я. — А у них есть пароходы?
— Найн! У них нет ни пароходов, ни совести…
— А у вас, значит, есть?
После этого последовал жесткий торг. Владельцы были не прочь отдать свое судно в аренду, исходя из пяти фунтов стерлингов за брутто-тонну. На что мое высочество им ответило, что это грабеж среди бела дня и больше десяти рублей ассигнациями они не получат. Тем более, что пароход остался только один, и это волей-неволей увеличит количество рейсов, а стало быть и расходы. В процессе торга цена была сначала скинута до трех фунтов, потом я потребовал более тщательного осмотра корабля, затем…