Банальная история

Витич Райдо

— Опоздаешь, — предупредила я, придерживая его на расстоянии. Он развернулся, чтоб взглянуть на настенные часы, и довольно заметил, хитро улыбнувшись мне в лицо:

— Не-а, успею. Самолет еще только через два часа. А могут и задержать.

— Не-а, — передразнила его я. — Погода летная, придет, милый, по расписанию. И получишь ты от мамы целую стопку штрафных выговоров.

— Н-да? — вздохнул Сергей и задумался. — Гонишь, значит?

— Ага. Спасаю от длинных тирад по поводу не уважения

к родителям.

— А что, я должен, как цирковая собачка, на задних лапках плясать и хвостом пыль мести за сутки до их явления?

— Нет. Ты как раз к самолету успеваешь.

— Ага? — недоверчиво нахмурился Сережа.

— Ага! Давай посчитаем: пока встанешь…

— Час, — кивнул согласно и, увидев специально для него скорченную мину строгой и морально устойчивой тетеньки, вздохнул, скорчил в ответ умоляющую рожицу. — Ну, полчаса.

— Нет, минут десять…

— Не успеем…

Я хохотнула, видя его сомнение и огорчение… и озорной блеск в глазах:

— Попрошу без пошлых намеков.

— Ладно, — согласился легко. — Тогда прямо скажу.

Подхватил меня, перевернул на себя и громко возвестил:

— Я тебя люблю!…

— Но замуж не пойду! — добавила я в тон.

— Ну, вот, я ей про "Свадьбу с приданным", она мне — "Кошмар на улице вязов"!

— Да? Интересненько. У тебя мама с Фреди Крюгером ассоциируется? Не знала. Но в принципе — не удивлена. И полностью согласна.

— Не любишь ты ее.

— Люблю, — кивнула, заверяя. — Но тебя больше.

Сережа фыркнул и, переложив меня обратно на подушку, нехотя сел:

— Блин, Ань, если б ты знала, как ехать не хочется.

— Хочется, хочется, — подтолкнула я его. — Иди в душ, а я завтрак приготовлю, и вперед укатанной дорогой до аэропорта.

— А ты со мной поедешь?

— Не-а, я Андрюшиного звонка буду ждать.

— Хор-роше занятие, — с долей обиды буркнул Сережа.

— Не ворчи, — предупредила, качнув пальцем. — А то улечу к нему на Кипр.

— Нельзя тебе, — Сергей тут же сменил хмурое выражение лица на дурашливое. — Там солнце радиоактивное и киприоты озабоченные.

Я засмеялась и толкнула его в спину:

— Иди в душ, озабоченный.

— Иду, любимая, иду-у…

И пошел, специально шаркая тапками и вздыхая:

— Ох, долюшка моя тяжкая… сыновья да мужская.

Пока Сергей принимал душ, я приготовила горячие бутерброды и кофе с молоком, как он любит. Достала фрукты из холодильника, и появился Сережа. Обнял, запричитал:

— Какая же ты у меня хозяйственная, домовитая…

— Садись завтракать, — улыбнулась я.

— И вредная, — добавил он, садясь за стол.

— Это отчего ж я вредная?

— Первое — со мной ехать в порт отказываешься. Второе — на развод не подаешь. Вредная.

—

Сам такой, — я села рядом и захрустела яблоком. — Первое — мало с тобой ехать, нужно будет перенести родственные лобзания, ответить на тысячу вопросов и дать отчет по каждому прожитому дню. А еще до вечера слушать причитания и претензии по поводу нашей черствости. Я за два месяца им ни разу не звонила, мама меня скушает.

— С тапочками? — кивнул Сергей. — Не бойся, обувь я спасу.

— А если передумаешь или не сможешь? Нетушки, не стану я рисковать. И потом, все равно в воскресенье к ним идти. Вот все вместе и пойдем, больше шансов пережить и выжить. Завтра Андрей прилетит…

— Вот его встретишь.

— Да.

— Понятно…Ладно, а что — во-вторых?

— А во-вторых…осада удалась — крепость пала. Иду подавать на развод.

— Анька! Ура!! — Сергей тут же стащил меня с табуретки и усадил к себе на колени. — Котенок, ты чудо! Я говорил тебе, что ты само совершенство?

— Не подлизывайся, — скорчила я ехидную рожицу в пику его безмерно довольной.

— Не подлизываюсь, — посерьезнел он и обнял, крепко прижав к груди. — Это правда. Я поверить в свое счастье не могу. Ложусь спать — счастливый, просыпаюсь — счастливый. А в душе такой…нет, не покой — умиротворенность. Я теперь понимаю, зачем жил, зачем вообще живу. Для тебя. Для тебя, девочка моя. Все, что ни попроси, все что ни пожелаешь…я. не знаю…

В его голосе появились странные нотки, и я отодвинулась, заглядывая в лицо Сережи. Так и есть — по щеке катилась слеза. Он улыбнулся мне и смущено отвел взгляд.

Ах, если б он знал, что я и сама готова была заплакать от счастья.

— Сереженька, любимый мой, — прижала его голову к себе, и зажмурилась, сдерживая слезы. — Сереженька, Сережа… Как же я люблю тебя, милый мой.

— Не поеду, не хочу без тебя, — вздохнул Сережа и затоптался в прихожей.

— Надо, милый, надо!

— Тогда я быстро…

— Нет. Как всегда: встретишь, отвезешь домой, посидишь. Не надо, чтобы они о нас знали, Сережа. Пока не надо, — чуть поморщилась объясняя. Не хотелось мне нарушать нашу идиллию маминым возмущением.

— Ага, — нахмурился Сережа. — Родителям не надо, братьям — тоже. Так и будем в подполье сидеть, конспираторы, блин. Ань, ну, что нам скрывать, а? Зачем? Все равно ведь узнают. Да Леха, мне кажется, уже в курсе.

— Догадывается, но не знает точно. Вот в воскресенье у родителей соберемся: ты, я, Алеша с Андрюшей и поговорим.

— У родителей? — не поверил Сергей.

— Да.

— Ага. А до воскресенья, значит, все, как есть.

— Так и будет. И после. Не хочу я сейчас эту тему обсуждать.