Банда 2
Шрифт:
— Нет, этого не скажешь.
— Значит, так не думают.
— Ты изменился, Андрей.
— В какую сторону?
— Конечно, в лучшую. Послушай меня... Немедленных действий прямо с завтрашнего утра не будет. От нас требуется спокойствие. Терпение. Выдержка. И готовность к действию.
— Вы тоже изменились, Павел Николаевич.
— И знаю, в какую сторону. Я стал опасливее. Я стал больше себя ценить. Я уже не могу сказать, что ничего не боюсь. Оглянись, Андрей. Мы живем уже не в той стране, в какой жили в прошлом году. Это совсем другая страна. Здесь действуют другие законы, нами правят другие люди...
— А я слышал, что Сысцов
— Значит, другие люди правят Сысцовым. Большую охоту устраивать не будем. Никаких отстрелов. Тихая, спокойная работа.
— Ложимся на дно?
— Что ты намерен делать? — спросил Пафнутьев, не отвечая. — Работать, учиться, шататься без дела?
— Надо работать... Мать чуть жива... И вообще.
— В прокуратуру пойдешь?
— Что?! — отшатнулся Андрей.
— А что... Биография у тебя прекрасная, рабочая биография. Ни в чем предосудительном не замечен, в дурных связях, сомнительных знакомствах не уличен. В армии отслужил, есть и специальность...
— Какая?
— Водитель. Механик, физическая подготовка тоже не самая худшая.
— Она у меня даже лучше, чем это может показаться.
— Отлично. Устрою тебя в группу, будешь заниматься самбо, карате-шмарате...
— Боюсь, мне там нечего делать.
— Даже так?! — восхитился Пафнутьев. — Тогда тем более надо записаться в какую-нибудь секцию. Форму надо поддерживать... Короче — мне нужен водитель. Я тебе уже говорил — машину дали. Положена машина. Будешь моим водителем. Это не самый худший вариант... Мы вместе — это важно. Мы рядом. И не надо никому объяснять, почему мы рядом. Понимаешь?
— Да.
— У тебя будет некое общественное положение, удостоверение, ты, сможешь бывать в разных местах, куда обычным нашим гражданам попасть сложно. А это важно в тех играх, которые мы с тобой затеяли. Я тоже могу бывать в разных местах, никому не объясняя, почему там оказался. Мы повязаны с тобой, Андрей. Мне нужно иметь рядом человека, на которого можно положиться. А события близятся. Если тебе показалось, что весь этот год я только и делал, что отрабатывал чьи-то блага, то это заблуждение, — Пафнутьев сидел под слабым осенним дождем без фуражки, в куртке с поднятым воротником и говорил монотонным негромким голосом, глядя куда-то в туманную даль улицы. Человек, понаблюдавший за ним, за его собеседником мог решить, что они ждут трамвая, что им и поговорить-то не о чем.
— Подумать надо, — сказал Андрей.
— Не надо, — быстро ответил Пафнутьев. — Я уже подумал. Поступишь в какое-нибудь училище, я помогу. Получишь офицерское звание. Должность. Кабинет... Надо смотреть вперед.
— А что там, впереди? — усмехнулся Андрей.
— Впереди крутые времена. Впереди схватки. Впереди кровь.
— Вы говорите о наших с вами клиентах?
— Я говорю о России.
Андрей взглянул на Пафнутьева и отвернулся к трамваю, который с душераздирающим скрежетом разворачивался на перекрестке. Этот скрежет избавлял Андрея от необходимости что-то отвечать. Поворот в разговоре получился настолько неожиданным, что Андрей не знал, что ответить. Когда трамвай скрылся в тумане, он проговорил негромко:
— Я должен привыкнуть к этой мысли.
— Привыкай. А я пока начну потихоньку шевелиться.
— Это в каком смысле?
— Начну работать по внедрению тебя в органы прокуратуры, — усмехнулся Пафнутьев. Это не так просто, как может показаться новому человеку. Мы сами не заметили, как оказались в какой-то бандитской стране, где все
— Павел Николаевич! Неужели...
— Только продажный! — перебил Пафнутьев Андрея. — Только испорченный взятками и подачками, я интересен ему, вызываю его уважение, желание водиться со мной. Честный я никому не нужен. С меня ничего не возьмешь. Честному надо все объяснять, его надо учить жить, а это слишком хлопотно. Да и нет никакой гарантии, что честный однажды не взбунтуется и не предаст своего благодетеля.
— Дожили, значит, — кивнул Андрей, отстранение глядя перед собой в сгущающийся туман.
— К рынку идем, семимильными шагами, — безмятежно ответил Пафнутьев. — Новые наши властители дум убеждают нас, что так и должно быть.
— Нам их не одолеть, Павел Николаевич, — проговорил Андрей с непривычной горечью, с каким-то отчаянным прозрением.
— А я и не собираюсь их одолевать, — ответил Пафнутьев так быстро, что Андрей понял — эти разговоры следователь ведет с собой постоянно, эти мысли каждый день терзают его душу, а сейчас он просто высказался вслух. — С меня достаточно того, что я буду делать свое дело. Настолько хорошо, насколько смогу. Я не мечтаю о победе. Она невозможна в ближайшие несколько поколений. С меня достаточно того, что я хоть немного отдалю их победу. С меня достаточно того, что они пока меня не сломали. И тебя, надеюсь, тоже.
— Значит, нас уже двое? — улыбнулся Андрей.
— Немного больше. С нами еще Худолей. Очень надежный человек.
— Кто он?
— Эксперт. И алкоголик.
— Тогда у нас действительно есть шансы на победу.
— Пробьемся, Андрей. Не боись. И потом есть четкая, ограниченная цель.
— Три цели, — поправил Андрей.
— Не торопись считать. Ошибешься.
— Вы решили кого-то исключить из нашего списка?
— Нет, — Пафнутьев покачал головой. — Их наверняка окажется больше. Как сказал международный проходимец Наполеон, главное ввязаться в бой, а там будет видно.
— Когда ввязываемся?
— Мы уже ввязались. Еще в прошлом году.
— А почему... — начал было Андрей и замолчал, увидев, что прямо перед их скамейкой стоит девушка довольно раскованного вида. Естественно, в кожаной куртке, но в джинсах, сумка на длинном ремне, заброшенном на плечо, над головой зонтик. Пафнутьев тоже взглянул на нее с недоумением и тут же отвернулся.
— Папаша! — произнесла она с вызовом. — Ты что же это, своих не узнаешь?
Не ожидая приглашения, девушка присела на скамейку рядом с Пафнутьевым.