Банда
Шрифт:
— А грузовик?
— И грузовик там же... Водитель сбежал.
— Так, — крякнул Пафнутьев. И подумал: “Четвертый”. Набрал номер Анцыферова.
— Ты знаешь, что Голдобов убит?
— Он попал в аварию, — поправил его прокурор. — Подробностей пока немного. Мне позвонили дорожники... Кто-то угнал по пьянке грузовик, и... это... столкновение, — Анцыферов не выглядел уверенным, как обычно.
— После столкновения водитель, конечно, удрал?
— А, ты уже знаешь, — в голосе прокурора прозвучало облегчение.
— Да нет, предположил. Могу еще предположить... Хочешь? До сих пор тебя не интересовали мои предположения,
— Предположи.
— И этот не последний.
— Остановись, Паша! — чуть ли не в ужасе воскликнул Анцыферов.
— Кто будет заниматься Голдобовым?
— К тому идет, что опять же тебе придется, Паша. Бери в подмогу Дубовика. Цепочка одна тянется.
— Наконец, ты это понял, — ответил Пафнутьев и положил трубку. Посидел, молча наблюдая за секретаршей. Она взяла ключ и направилась к кабинету Голдобова. — Одну минутку, — Пафнутьев встал, остановил Жанну у самой двери. — Ключ изымаю. Кабинет опечатываю.
— Но у нас там документы!
— Потому и опечатываю. Ключи от сейфа у вас?
— Нет, они всегда были у Ильи Матвеевича.
— Хорошо, — Пафнутьев оторвал от листа узкую полоску, поставил на ней свою роспись и, взяв со стола клей, собственноручно наклеил бумажку на дверь. — Под вашу ответственность, — сказал он, глядя секретарше в глаза. — Вы меня поняли? До скорой встречи. Да, чуть не забыл... А как вам удалось так быстро найти портрет Голдобова? Вы что, заранее знали, что он попадет в аварию?
— Как вы можете так говорить, товарищ Пафнутьев! — укоризненно произнесла Жанна, и ее маленькая смуглая мордочка сморщилась. — У Ильи Матвеевича через неделю юбилей... Он двадцать лет руководит нашим управлением... Готовился вечер, поздравления...
— Ас чем собирались поздравлять?
— Как вы можете, — опять скорбно произнесла секретарша, и столько неподдельного горя было в ее голосе, что следователь устыдился.
— Что же произошло? — не переставал задавать себе вопрос Пафнутьев. — То, что они перегрызлись, что наружу вылезли какие-то концы, это наверняка. Неужели я их так расшевелил? Но у меня не так много успехов, я не мог прижать к стене ни Заварзина, ни Голдобова... Уж не сам ли он избавился от своего подручного, а тот сумел предупредить своих... Нет, больно плотно пошли события. Если Голдобов убрал Заварзина, то его самого прибрали бы к рукам не сразу, его подоить было бы не грех, данью обложить... Тут другой механизм сработал...
Фырнин? Его появление, конечно, ускорило процессы. Но — только ускорило. Не более.
А может, в самом деле чистая автомобильная авария? Чего не бывает... Но как оказался угнанный грузовик на глухой трассе в блатном дачном поселке? А ведь он уже ехал оттуда! Грузовик ехал не из города! То есть, речь идет не о пьяной безрассудной гонке. Самый простой вывод может быть таким... Грузовик действительно угнали, уехали за город, затаились в уютной рощице и выжидали. С помощью нынешних радиосредств нетрудно предупредить о приближении цели... Водитель заводит мотор, выезжает на дорогу, а тут навстречу собственной персоной мчится Илья Матвеевич... Здравствуйте, Илья Матвеевич!
И все. После этого водитель протирает руль и рычаги, чтобы не оставить отпечатков пальцев, и спокойно идет на дорогу, где его поджидает другая машина. И вопрос заключается только в одном — оставят ли в живых этого удачливого исполнителя?
Войдя в кабинет, Пафнутьев попал на самое интересное — Дубовик допрашивал красивую подружку Заварзина. Молодой женщине было неуютно в этом маленьком помещении, заваленном следами прошлых преступлений, стул тоже для нее был маловат, он скрипел, шатался, зажатый между батареей и сейфом, но в глазах Дубовика, в его знаменитом носе, налитом какой-то таинственной силой, было столько искреннего сочувствия, что вряд ли бедная красавица замечала бытовые неудобства помещения. Замечательный психолог Дубовик перед важными допросами всегда на видном месте небрежно оставлял высохшую человеческую руку — он давно заметил, что глядя на нее, врать почти невозможно.
— Боже, — стонал Дубовик, заглядывая женщине в глаза снизу вверх, — неужели все произошло при вас? Как же вы вынесли?! — в этом месте женщина зарыдала, уже не сдерживаясь. — Тебя все время добивается какой-то молодой человек, — сказал Дубовик.
— Он не назвался?
— Нет... Но сдается мне... Не тот ли это парнишка, которого ищет вся милиция города.
— Да? — изумился Пафнутьев. — Обещал еще звонить?
— Не обещал, но, думаю, позвонит.
— Ну что ж, — Пафнутьев в задумчивости посмотрел на человеческую руку, от которой безуспешно пыталась отодвинуться заварзинская красотка. — Ну что ж, буду ждать.
Он снова попытался состыковать происшедшие события в какую-то связную цепочку.. Убийство Пахомова... Тут все ясно. Человек вынес сор из избы, в которой сам долго жил и кормился. Он мешал. Его нужно было убрать. Все правильно, так и должно быть. Исход мог быть иным, но суть не менялась. Идем дальше — с перепугу прокалывается один жидковатый боевичок. Он называет фамилию, произносить которую вслух не стоило. И здесь смертельного исхода могло не быть. Посоветовали бы ему исчезнуть на годик — этого было бы вполне достаточно. Но, видимо, какая-то нервозность охватила банду... Нервозность? — Пафнутьев вскинул брови, склонил голову к одному плечу, к другому. — Из-за чего? Следователь, который ведет дело, то есть, я, Пафнутьев, можно сказать, выключен. У меня, правда, появились кое-какие подозрения... Но для них это не очень опасно. Мало ли какие мысли появляются у кого...
И вдруг загадочное убийство Заварзина. Неужели эта красавица так нехорошо с ним поступила? Вряд ли. Не верю. Ей в таком случае не было надобности вызывать скорую и милицию, достаточно запереть дверь и выйти. И никто бы месяц ни о чем не догадался, пропал Заварзин и пропал. А по ее вызову скорая приехала, когда он еще остыть не успел, то есть, где-то через пятнадцать минут. Она сказала, что слышала грохот...
— Скажите, — неожиданно обратился Пафнутьев к женщине. — Эта табуретка в комнате... Она всегда там стояла, или ее время от времени заносили?
— Табуретка? — она удивленно посмотрела на Дубовика — Не знаю...
— Может быть, он пользовался ею, когда забирался в шкаф, там у него высокие полки... Или на антресолях что-то брал... Или лампочки в люстре менял... Вспомните?
— Знаете... Мне кажется, — медленно заговорила женщина, так медленно, что Дубовик уже решил было перебить ее, но Пафнутьев успел приложить палец к губам. — У меня такое впечатление, что Саша забирался на табуретку, когда курил... — она преданно посмотрела на Пафнутьева.