Бандитская губерния
Шрифт:
— Большое спасибо, — поблагодарил его Воловцов и посмотрел на Пескова: — Стало быть, жду вас, Виталий Викторович, часиков эдак в девять или половине десятого у себя, после чего мы с вами отправимся на место преступления с целью розыска указанной тетради. Вернее, жду тебя, Виталий Викторович. Ведь мы уже перешли на «ты», верно?
— Иван Федорович… это все настойка виновата, поскольку она оказалась такой… И я никак не думал, что… — попытался оправдаться Песков, но Воловцов его остановил:
— Так мы перешли на «ты» или нет? — спросил
— Перешли, — не сразу ответил Песков.
— Хорошо. Значит, в девять, максимум в половине десятого ты у меня, так?
— Так, — ответил титулярный советник. — В девять, максимум в половине десятого — я у тебя…
Глава 7
Я знаю, кто убивец, или Ядовитыми не только бабы бывают
Воловцова разбудил громкий стук в дверь.
— Кого это черти несут в такую рань? — проворчала тетушка, глянув на настенные ходики, которые показывали только половину седьмого утра. Для визитов время и правда было слишком неподходящее.
— Мне бы племянника вашего повидать, Феодора Силантьевна, — услышал Воловцов мужской голос.
— Спит он еще, позже приходи… — ответила тетушка, оберегающая сон Ивана Федоровича. Вот ведь, в отпуске человек, а тут к нему всякие ходят, заботами своими грузят, а у него, чай, и своих хватает, а иначе не выпросил бы он отпуск и не уехал из суетной Москвы…
— Но мне оченно надобно, Феодора Силантьевна, — не уходил мужик. — По делу важному.
— А он в отпуске, — стояла насмерть тетка, — и делов никаких ни с кем не имеет…
— Как не имеет? — удивился мужик. — Вся округа говорит, что он следствие по убиению Марьи Степановны проводит. Специально ради этого дела из Москвы приехал…
— Вот ведь мелют языки слободские, — проворчала Феодора Силантьевна. — Специально из Москвы приехал, надо же… Ничего он не проводит, спит он. — Похоже, тетушка даже замахнулась чем-то на утреннего гостя, потому что теперь голос доносился уже не так слышно и как бы издалека:
— Тогда скажите, что без меня ему убивца старухи Кокошиной нипочем не сыскать…
— Кто там, тетушка? — Воловцов поднялся с постели и принялся быстро одеваться.
— Да это ко мне, — соврала Феодора Силантьевна, — сосед за солью приходил…
— А мне показалось, что он про какое-то «дело» говорил, — произнес Иван Федорович.
— Да какие у них дела, — опять проворчала тетушка. — Шастают ни свет ни заря, почем зря, людям только спать мешают…
Воловцов вышел во двор. Было морозно, ночью, очевидно, стояла минусовая температура, и остатки жухлой травы покрылись ранним инеем и смотрелись уже не столь печально. Воздух же был по-весеннему звонок, и казалось, если крикнуть громко, изо всех сил, то, верно, будет слышно и в самой Рязани…
Шагах в двадцати от дома какой-то мужик в потертой сермяге, неуклюжем треухе и стоптанных кирзовых сапогах подавал Ивану Федоровичу непонятные знаки.
Воловцов подошел поближе и кивнул ему головой: мол, чего тебе?
— Я знаю, кто убивец Марьи Степановны, — опасливо озираясь, вполголоса проговорил мужик.
— Да ты чо? — делано удивился Воловцов.
— Ага, —
— И кто же? — подошел к нему ближе Иван Федорович.
— Дворник Ефимка, — ответил мужик.
— Я так и думал! — нарочито серьезно ответил ему Воловцов и нахмурил брови. — Теперь, наконец, все понятно. Благодарю вас за информацию. До свидания. — Он повернулся и пошел назад к дому.
— Да вы его не знаете! — уловил-таки мужик в голосе Воловцова недоверие и иронию. — А я — знаю. Он только прикидывается придурком, а на самом-то деле он — о-го-го!
— А откуда вы знаете, что Кокошину убили? — обернулся к мужику Иван Федорович.
— А как же иначе-то? — даже удивился мужик. — Не сама же она на себя руки наложила? Не таковская это была женчина.
— Простите, как вас зовут? — Воловцов повернулся и снова подошел к мужику, ибо долг службы не позволял просто так отмахиваться от любой информации, пусть даже и самой невероятной. А он — судебный следователь, хоть и в отпуске.
— Аверьяном меня кличут. Архиповы мы.
— А по батюшке?
— Касьянович, — ответил мужик.
— Вот что, Аверьян Касьянович, если у вас имеются какие-либо конкретные факты, указывающие на причастность дворника Ефимки к случившемуся… происшествию, вам надлежит пойти в околоточный участок и сообщить их господину околоточному надзирателю Петухову. Он запишет их, запротоколирует и приобщит к делу. А так голословно обвинять человека в убийстве — никому не дозволительно. Это преступление, попадающее под уголовную статью о клевете. И если дворник Ефимка вдруг возьмет да и подаст на вас в суд, то суд вполне может вынести вердикт, что вы повинны в огульном или злоумышленном очернении человека, и отправить вас месяцев на шесть, а то и восемь в арестантские роты, тьфу ты, в арестантское отделение отбывать этот срок. Вам что, сильно нужна судимость?
Мужик открыл было рот, но ничего не сказал. А потом повернулся и пошел прочь, бормоча что-то себе под нос…
— Что, выпроводил его? — встретила Феодора Силантьевна племянника. — И правильно сделал.
— А кто это был, тетушка? — так спросил Воловцов.
— Это Аверьян Архипов, — ответила Феодора Силантьевна и поморщилась: — Самый ядовитый мужик во всей слободе…
— То есть? — внимательно посмотрел на тетку Иван Федорович. — Что значит ядовитый?
— А то и значит. Вредный дюже, — опять поморщилась Феодора Силантьевна. — И злющий. Хуже даже этой дворянки Перелесковой.
— Не может быть! — усмехнулся Воловцов.
— Может. Еще как может. — Тетушка, верно, крепко не любила Архипова. А возможно, он умудрился некогда насолить и ей.
— Например? — спросил Иван Федорович, ожидая от тетушки аргументов в пользу своих слов.
— Например? — посмотрела на него Феодора Силантьевнва. — Да, изволь! К примеру, в прошлом годе у Общества селян Ямской слободы из правления пропало тридцать рублей. Собрался сход. Председатель правления стал совестить собравшихся, поскольку, кроме своих, никто увести три червонца из несгораемого шкафа председателя правления не мог. Конечно, никто в краже так и не признался…