Бандитский Екатеринбург
Шрифт:
Размещённые в одном из многочисленных санаториев посёлка Комарово, старики «Мусорщика» восстанавливали расшатанную нервную систему, как процедурным способом, так и визуально-созерцательным. С утра они заряжались утренними водными процедурами лекарственных жемчужных минеральных ванн, теплолечением, различными ингаляциями, ультразвуковыми системами психологического оздоровления, цветотерапией, ароматерапией, массажами и прочей, энергетически-укрепляющей тело, терапией. А вот всю вторую половину дня, помолодевшие старики, уже посвящали душевному равновесию: собирали в лесу ягоды и грибы, ловили рыбу на том же Щучьем озере, осуществляли
Их активная жизненная позиция, обострённая хронической тягой к знаниям, не позволяла им праздно проводить всё своё свободное время в гостиничном номере, и за время отдыха, помимо холодных носов белочек, они успели прикоснуться ещё и к местному культурному наследию. Дело в том, что в 1948 году здесь был заложен посёлок академиков и множество выдающихся ученых получили здесь благоустроенные дачи. На протяжении долгих лет в Комарово располагались дома творчества театральных деятелей и писателей Литфонда. В связи с чем, Комарово превратилось в уютное местечко, в котором отдыхала творческая ленинградская интеллигенция. В разные годы здесь жили и гостили А. Ахматова, Д. Шостакович, В. Соловьев-Седой, А. Прокофьев, И. Бродский и многие другие гениальные личности. Вот и родители «Мусорщика», дабы не прослыть невеждами, посетили эти исторические культовые места, включая и маленькое кладбище, где 10 марта 1966 года была погребена великая русская поэтесса А.А. Ахматова.
А вот турецкий «ОЛЛ-ИНКЛЮЗИВный» пьянящий воздух свободы, ударивший едой по сморщенным желудкам, и алкоголем по дряблой печени стариков «Антигриппина», пробудил в них жесточайшую тоску по Родине.
Бабку, вдруг, ни с того ни с сего, стали раздражать вырезанные из арбузов фигуры, а деда — пожилые немцы из соседнего номера.
Его жутко бесили:
— белоснежные керамические зубы этих немецких пенсионеров, выигрышно отличающиеся от их вставных, пожелтевших со временем, пластмассовых челюстей;
— «ганцевский» новенький чёрный Мерседес, в противовес их ржавого «Москвичонка»;
— блестящие швейцарские часы на руке этого «фрица», явно «перетикивающие» постоянно отстающие дедовские отечественные часы в поцарапанном корпусе;
— ежедневно раздающееся за стенкой нежное жужжание его германской электробритвы, заглушающее дедовское скобление щетины опасной бритвой;
— сплошной обтягивающий купальник немки, делающий её фигуру упругой и привлекательной, по сравнению с вытянутым, выцветшим купальником его старухи, с нарисованным на дряблой и скукоженной жопе — дельфином, ставшим (после нескольких застирываний) больше похожем на засушенную глисту, чем на умное и красивое млекопитающее).
Все эти факты так сильно ранили сердце деда, и его статус «гражданина страны, победившей в Великой отечественной войне», что к концу отдыха, его закипевшая в мозгах ненависть от исторической несправедливости, всё же выбила «пробку» его толерантной терпимости и бурным потоком хлынула наружу.
Без всяких предварительных ультимативных объявлений, специально дотерпев до символичной даты — двадцать второго июня, дед начал гостиничную войну с немцами ровно в четыре часа утра.
Бесцеремонно выбив «приграничную» дверь огнетушителем, он вероломно вторгся на территорию немецкого номера, и громко выкрикнув: «ЭТО ВАМ ЗА СОРОК ПЕРВЫЙ!», облил ничего непонимающих спросонья немцев пеной из огнетушителя. Не дав им опомниться, он стащил пожилого немца с кровати, крепко привязал его к стулу скотчем и, прямо на глазах молящего о пощаде на немецком языке «фрица», сымитировал изнасилование его супруги. Затем, уничтожив мини-бар и все продуктовые запасы их холодильника, дед насрал посреди номера и победоносно, громко распевая песню «Катюша», промаршировал в свой номер.
Вызванная администрацией гостиницы полиция с позором выпроводила родителей «Антигриппина» из отеля и, проконвоировав их до аэропорта, депортировала на Родину.
В самолёте дед продолжал возмущаться предвзятым отношением иностранцев к русским и обещал непременно вернуться в Европу на танке, чтобы показать им «Кузькину мать». А Бабка, со злобой уставившись в иллюминатор, монотонно бубнила о турецких варварах, жестоко вырезавших на территории отеля всю арбузную культуру, и грозилась сообщить об этом фруктовом геноциде в Общество Защиты Арбузов.
Глава 5
Тем временем в поисках проститутки-смертницы Капитан Щеглов облазил все самые известные притоны в городе, но подходящую кандидатуру так и не нашёл.
Переспать за деньги с «Антигриппином» были готовы многие, а вот разорваться под клиентом на много маленьких «проституток» — желающих не было, даже за баснословную сумму. Проблема осложнялась ещё и тем, что той самой БАСНОСЛОВНОЙ СУММЫ у капитана Щеглова и в помине не было. Поэтому, нужно было искать идейную фанатку, которая ради «мира на Земле» бесплатно пожертвовала бы собой.
Неожиданно вспомнив коварную Миледи из фильма «Д’Артаньян и три мушкетёра» и то, как она ловко «завербовала» английского фанатика, убившего впоследствии герцога Бекингема, капитан Щеглов решил перевоплотиться в хитрую Миледи и тоже найти какую-нибудь «козу отпущения» для сексуального отмщения.
Мысленно поблагодарив отечественный кинематограф и Господа Бога за великолепную, а главное — своевременную подсказку, он яростно бросился рыть картотеку с фамилиями пострадавших от рук «Антигриппина» женщин, словно дикая свинья роющая землю под дубом в поисках желудей.
Через пару часов утомительного безрезультатного лазания по пыльным архивам, фортуна сжалилась над бывшим сыщиком и, повернувшись к капитану Щеглову передом, вложила в его руки заветную фотокарточку прелестной девушки. В деле было указано, что мужа этой несчастной молодой женщины, два года назад, по приказу «Антигриппина» насмерть запарили в сауне проститутки за то, что бедолага, будучи директором винного магазина, не хотел брать на реализацию палёную водку.
Чтобы не откладывать находку в «долгий ящик», он тут же позвонил вдове и на следующий же день назначил девушке встречу в «Чебуречной».
Провозившись всю ночь в постели на пару с бессонницей, взволнованный капитан Щеглов, соскочил «ни свет, ни заря», помылся, побрился, оделся в женское платье, накрасил ресницы и губы.
Рассматривая себя в зеркало в полный рост, поворачиваясь то одним боком, то другим, капитан Щеглов не видел в отражении сексуальную Миледи. Перед ним стоял трансвестит больше похожий на «Тутси-милашку» или на Дафну из фильма в «Джазе только девушки».
— Да-а-а… В таком виде я её вряд ли соблазню. Скорее напугаю или рассмешу, — подумал капитан Щеглов и, поймав себя на мысли, что девушку логичнее охмурять не женским образом, а мужским, пошёл в ванную «перемываться».