Бандитский причал
Шрифт:
Три года жизни он провел за решеткой ни за что. Отсидел больше половины срока, но этого хватило с лихвой.
Когда машина проносилась мимо тихого причала, Михаил попросил сбавить скорость. Водитель послушно притормозил.
Снова воспоминания. Именно здесь, на окутанном осенним туманом причале, происходили самые важные сходки местного криминала. Еще мальчишкой Миша любил затаиться на балконе и украдкой следить за происходящим. В памяти отпечатались те события. Даже сейчас их было ничем не стереть. Годы шли, а Бандитский причал как был, так и остался живым напоминанием лихих девяностых. А еще три года назад Михаил встретил здесь девушку. У причала заглохла ее машина, а он помог починить. Голубые глаза, светлые волосы, хрустальный смех…Дарья. Боль опалила грудь — за три года она ни разу не посетила его в тюрьме. А он ждал. Как последний дурак, каждый день ждал от нее весточки.
— Поезжай, — поморщившись, махнул рукой водителю Михаил. Машина поехала быстрее.
Поворот в частный квартал, еще поворот.
Вот и старый дом.
Мрачный и темный трехэтажный особняк с широкой террасой стоял недалеко от реки, и с балкона можно было свободно любоваться ее мутными водами.
Когда-то на территории особняка неустанно трудился целый штат прислуги — садовники ухаживали за садом, горничные натирали до блеска дом, а повара были готовы подать самое изысканное блюдо гостям в любое время дня и ночи.
Теперь все это было в прошлом. После гибели семьи дом осиротел. Обыски жадных до наследства погибшей семьи полицейских не прошли даром — враги не щадили дорогостоящий интерьер.
Жизнь в изувеченном доме едва теплилась благодаря одному единственному человечку. Этот человечек отчаянно верил в невиновность Михаила и неустанно ждал его возвращения.
Почти достигшая совершеннолетия племянница Нина. Ее родные тоже погибли в тот страшный день. Нина осталась круглой сиротой.
Политические войны безжалостны к чувствам простых людей. Вот и старший брат Михаила погиб в подстроенной соратниками нынешнего мэра Елены Ховански автокатастрофе. Спустя месяц Воронов оказался в тюрьме, и только маленькую и хрупкую Нину пощадили. Видимо, не посчитали ее угрозой для нынешней правящей элиты.
У Нины остался только он — мрачный Михаил Воронов.
Водитель резко затормозил у высокого каменного забора.
— Ну, удачи, Михаил Глебович.
Михаил кивнул водителю и быстро покинул машину. Он торопился. Руки дрожали от волнения. Как же больно снова оказаться в том месте, где оживают воспоминания!
Во дворе цвели хризантемы. Те самые, которые так любила мать — белые и темно-красные. Они всегда распускались на ее день рождения. Вот и теперь торжественно благоухали вопреки всему случившемуся.
Всего пара мгновений — и на смену горечи пришла дикая, необузданная ярость.
Скоро он бросит дерзкий вызов мэру и ее приспешникам. Очень скоро специально обученные люди из элитного охранного агентства «Молот», принадлежащего его покойному брату и отцу, начнут зачистку.
В городе не останется ни одного врага мрачного Ворона. Соратники мэра будут бояться высунуться из своих домов даже днем. Надо только добраться до наследства. А оно близко. Очень близко.
— Миша! — раздался девичий возглас откуда-то сверху, и он поднял голову.
Горько сжалось сердце. Защипало в глазах.
С балкона второго этажа на него смотрела племянница. Длинные черные волосы были сплетены в тугую косу, просторное домашнее платье укрывало от посторонних глаз хрупкую фигурку и босые ступни, а карие, как у Ворона, глаза горели радостью.
Мелькнула фигурка в стеклянных дверях, и не успел он подняться на порог, как Нина вылетела из дома и повисла на его крепкой шее.
— Ты вернулся! Как же я рада тебя видеть, Миша! — шептала она, а в глазах блестели слезы.
— Вернулся, Нина, — закивал головой он, изо всех сил стараясь сдержать эмоции. — Давай в дом, а то ты босая совсем. Простынешь.
— Да я от радости даже обуться забыла, Миша! Мне когда вчера Артур Дмитриевич позвонил, и сказал, что они добились твоего досрочного освобождения, я будто с ума сошла! Я ведь уже не чаяла тебя живым увидеть…
— Брось, я же заговоренный, — хрипло усмехнулся он. — Меня ни одна зараза не возьмет. Бабки при рождении что-то надо мной шептали, мать рассказывала.
— Ну, идем в дом! Я еды наготовила, есть не переесть!
Нина улыбнулась — задорно, по-детски и смешно, вприпрыжку засеменила босыми ногами по ледяному асфальту к дому.
Михаил двинулся за ней следом.
Она действительно наготовила вкусностей на целую армию — и пирог с яблоками, и жаркое, и даже густой, наваристый суп «Харчо», который так любил ее дядя.
Михаил вымыл руки и набросился на еду, как зверь.
Нина сидела рядом. Подперев щеку, с улыбкой наблюдала, как уплетает ее блюда любимый родственник.
После ужина она осталась убирать посуду, а Михаил поднялся на второй этаж, в рабочий кабинет отца.
Знакомый запах добротной кожаной мебели, полный бар. Рука сама собой потянулась к початой бутылке дорогого французского коньяка. Потекла терпкая жидкость в бокал на короткой ножке.
— Покойтесь с миром, — глухо произнес оставшийся в живых наследник и опрокинул в себя содержимое бокала.
Открыл сейф и достал ключ.
Преданный всеми, понуро опустил мощные плечи и медленно вышел из кабинета. Было невыносимо оказаться снова в том месте, где еще недавно все были живы.
Спустился по темной лестнице в каменный подвал. Зажег едва освещающий подземелье свет и двинулся вперед. Враги убили его семью, но им так и не удалось добраться до самого главного. Не нашли то, что искали. Не помогли обыски. Хоть и допрашивали Михаила много раз, не раскололся даже под пытками, не выдал тайник. Слишком велика была жажда мщения, сильнее боли.
Остановился у сырой каменной стены. Стукнул два раза мощной ладонью по одному из камней, и тот легко отодвинулся. Показался встроенный в стену сейф.