Бандиты. Красные и Белые
Шрифт:
— Стой, товарищ начальник. Мы не договорили.
— Если не узнаю, кто это, — точно можем не договорить!
— Ладно, — согласился Богдан. — Пеняй на себя. Ясный только усмехнулся — и ушел. Но Богдан
чувствовал — ничего еще не закончилось.
Шпион
Ясный думал, что хуже быть уже не может — бандиты, которых он, казалось, держал на поводке, сейчас держат на поводке его. Но он ошибался — цепь роковых случайностей только начала разматываться.
Водителем «Руссо-балта» оказался Тверити- нов,
Троцкий объявил батьку вне закона. Но вот, оказалось, живой.
— У меня пакет для Чепаева, — сказал Тверити- нов.
— Передать лично?
— Так точно.
Что в пакете? Не может быть, чтобы Тверитинов зазря провел три месяца у батьки Махно, а потом вернулся. Здесь наверняка какая-то комбинация. Времени на размышления было слишком мало. Махно, Махно... что про него в оперативных сводках писали?
— Чепаев сейчас наверняка спит. Будем будить?
— Будем, — твердо ответил Тверитинов.
— Ну тогда пойдем.
Они вышли на улицу. Ясный затылком чувствовал, что бандиты все еще где-то здесь, но сейчас ему было совсем не до них. Махно... Кажется, сегодня попадалось: «...объявил о создании "Революционной повстанческой армии Украины (махновцев)"». То или нет?
— На машине? — спросил Тверитинов.
— Дворами быстрее.
Они пошли дворами. В этом дворе живут. В этом — тоже. Где же не услышат шума?
— Долго еще?
— Через два дома.
Ясный уже догадался, что за пакет у Тверити- нова. Поэтому, когда они вошли в пустой двор, он резко развернулся и ударил краскома в лицо.
Тверитинов удара не ожидал и упал, крепко стукнувшись головой о ворота. Ясному хватило нескольких мгновений, чтобы обезоружить противника.
— Значит, Чепай с Махно все-таки сговорились, да? — спросил он у поверженного врага.
— Да ты что творишь, на...
Удар кованым сапогом в ребра перебил Твери- тинову дыхание.
— А ведь Чепай уже забыл о тебе, со счетов списал, другого гонца отправил. А ты вон какой шустрый оказался. Только везение, видать, все мне досталось. Слышишь, Тверитинов?
Тверитинов, если и слышал, ответить не мог — сломанное ребро проткнуло ему легкое.
— Ты уж извини, Тверитинов, — сказал Ясный, отыскивая во дворе подходящее орудие, потому что стрелять было нельзя. — Хороший ты человек, и не тебя я убиваю, а вредное для моих планов донесение.
Нашелся только кусок жернова от ручной мельницы. Чтобы не испачкать себя кровью, Ясный разделся донага, поудобнее ухватился за камень и несколькими ударами раскроил Тверитинову череп. Убедившись, что враг не дышит, Ясный обыскал его одежду и в подкладке куртки обнаружил пухлый пакет.
Даже не читая, Ясный зажег бумагу и бросил на траву. Отыскал во дворе бочку с дождевой водой, смыл с себя кровь. Потом вылил всю воду и положил в бочку мертвеца, чтобы на него никто случайно не наткнулся.
Ясный оделся, и тут его ошарашила новая мысль — а как же машина, на которой приехал Тверитинов? Как свидетели, которые видели Тверитинова в штабе? Тоже убить?
Решение пришло само по себе.
— Чем ты здесь, товарищ начальник, занимаешься? — спросил Богдан из темноты.
— Что ты здесь делаешь?
— Мне было интересно, куда ты повел этого субчика. Где он, кстати? Под бочкой?
— Некогда болтать. Мне нужна ваша помощь. Машину водить умеете?
Ни Богдан, ни Серега автомобилем управлять не умели. Ясный, впрочем, на это и не надеялся.
— Я сам все улажу. Вы сидите тихо и не рыпайтесь, а лучше — ищите этого вашего гонца. Найдете — беру в долю. Ах, да... вы мне еще понадобитесь сейчас. Отставить поиски, доделаем дело, тогда ими займетесь.
Шпион и бандиты покинули двор. Дрожащий от холода и страха соглядатай, прятавшийся в дровяном сарае, осторожно вылез наружу и пошел за ними следом, прячась в тени.
Казаки
— Господин полковник, есть пленные, — разбудил Бородина Белоножкин.
— Давно взяли?
— Никак нет, полчаса назад доставили.
— В каком направлении двигались?
— Сломихинская. На «Руссо-балте» ехали.
— Ишь ты, богато. Небось двадцатичетырехсильный?
— Так точно, господин полковник!
– — Уже допросили?
— Вас ждем.
— Добро, идем скорее.
Для допроса с пристрастием еще в прошлую ночь выкопали блиндаж в одном из амбаров, чтобы криками не смущать бойцов. Допрос на войне — штука грязная и громкая, заплечных дел мастеров не любит никто, думают — ироды они окаянные, креста на них нет. Но кто-то же должен эту работу делать?
Полковник Бородин предпочитал делать ее сам. Не потому, что любил истязать, это ему как раз не нравилось. Полковнику хотелось сохранить душевное спокойствие своих бойцов, чтобы не приходилось им вскакивать ночью от кошмаров, будто кто-то загоняет тебе иголки под ногти, или прижигает порезы окурками, или выдергивает пальцы из суставов.
Пленные в полуподвешенном состоянии, касаясь пола только пальцами ног, раскачивались на крюках, торчащих из накатного потолка.
— Представьте мне наших гостей, — велел полковник подхорунжему.
— Вот этот, — Белоножкин ткнул пальцем в молодого человека с заплывшим глазом и опухшей верхней губой, на которой запеклась сукровица, — заместитель начальника штаба Колокольников Роман Игнатьевич, одна тысяча восемьсот девяносто пятого года, мещанин из Николаевска. Другой, — подхорунжий показал на хмурого усатого мужика средних лет, — Деревянко Денис Дмитриевич, одна тысяча восемьсот семьдесят восьмой, крестьянин Самарской губернии.
— Превосходно. Полагаю, автомобилем управлял молодой человек?