Бандиты
Шрифт:
– К черту подробности. Говори, зачем сюда пришел, – заторопился Джек.
Бойлан тяжко вздохнул:
– Ладно, рискну, выложу все начистоту. Этот человек приехал сюда из Никарагуа, чтобы купить оружие. Ты знаешь это?
Джек кивнул.
– Мне тоже нужно оружие.
– Но он платит деньги, – протянул задумчиво Джек, наблюдая за лукавой улыбкой ирландца.
– Да, мы с тобой друг друга понимаем, не правда ли, Джек? – с облегчением произнес Бойлан.
14
Они сидели на втором этаже в ресторанном зале, у прозрачной стеклянной стены, сквозь которую в рассеянном свете фонарей проступала густая зелень пальмового сада.
– Похоже
– Счастливого Рождества, – отвечал Дагоберто Годой скучным голосом, без улыбки. – К Рождеству я хотел бы попасть в Манагуа, только этому вряд ли суждено сбыться.
Дик Николе поглядел на сидевшего напротив Криспина Рейна, лицо которого отчасти загораживали хрустальные бокалы. Интересно, удастся ли ему разговорить этого типа?
– Почему бы и нет? Что, плохи дела? Парень из Майами только пожал плечами, но ничего не ответил. Мрачноватая гримаса не покидала его лица – то ли он ничего не знает, то ли ему на все наплевать. Николе, не сдаваясь, повернулся к полковнику.
– Так в чем дело, Дагаберта? Я-то думал, вы уже почти выиграли войну.
– В газетах пишут, что у нас семнадцать тысяч бойцов, – сказал полковник. – На самом деле их примерно четырнадцать тысяч, а у коммунистов – шестьдесят и еще больше в резерве – все эти chicosplasticos, безработные мальчики в Манагуа, у них ничего нет, им нечем заняться, их в любой момент можно призвать в армию. У них есть боевые вертолеты «Ми-24» из СССР. Нам нужны ракеты земля – воздух, много ракет, но еще больше нам нужны эти летающие чудища, боевые вертолеты.
– Да, это дорогое удовольствие, – признал Дик Николе. Подняв голову, он чуть было не подмигнул симпатичной женщине за соседним столиком, но тут между ними вклинился официант. – Так, Роберт, – обратился к нему нефтяной магнат, – мы вполне осилим еще по одной. Знаешь что, налей-ка двойные порции, сэкономишь себе одну ходку. Идет?
– Шивас, мистер Николе?
– Разумеется. А теперь вот что: будешь подходить к нам через каждые двенадцать с половиной минут, вдруг нам что-нибудь понадобится. – Он уставился на Роберта, ожидая подобострастной официантской улыбки. – Договорились?
– Конечно, мистер Николе, сэр, с удовольствием. – Но улыбку из себя Роберт выжал с трудом, стараясь не смотреть в сторону никарагуанцев.
Дик Николе пил скотч, который вроде бы пришелся по вкусу этим чужеземцам. Заключая сделку, он всегда пил бурбон или скотч. Он пил пиво с индейцами-проводниками, отправляясь на рыбалку, а в компании бурильщиков из Морган-Сити не брезговал смешивать виски и пиво. Пей, посмеивайся, подначивай – только так и можно что-то выяснить. Дагоберто и его приятелю из Майами (только бы не назвать его «Криспи») Дик принялся разъяснять, что купить вертолет – это еще полбеды, его же потом содержать надо, черт побери. Перегреется мотор и нагреет тебя на сто двадцать пять грандов, а то и больше. Да что там, пуля угодит в систему контроля топлива – это типа карбюратора в машине, – и залетел на сорок пять тысяч, а ведь речь идет всего-навсего о модели с четырьмя посадочными местами. Создать воздушный флот – на это огромные нужны деньги. Так он думает, ему удастся собрать средства для ведения полномасштабной войны?
– Хотите, я расскажу вам, сколько стоит война? – зашумел Дагоберто Годой. – Каждому бойцу мы платим двадцать три доллара в месяц, даже если он ни разу не выстрелит. Один ваш богатый друг, очень богатый, дал мне чек на пять тысяч. Вот я смотрю на него… Знаете, что можно купить на этот чек? Риса на несколько недель и двадцать тысяч патронов к автомату «АК-47». Хотите, чтобы я объяснил вам, во сколько обходится доставка из Израиля, контрабандный рейс в Гондурас, да еще все посредники, которых приходится подмазывать?
– Не стоит, если это так расстраивает вас, Дагаберта, – постарался успокоить его Николе. Та женщина за соседним столиком хоть с лица и ничего, но клюет свой ужин безо всякого аппетита и вообще худосочная какая-то, из тех, кому интереснее провести светский вечер в клубе, чем маленько побаловаться. – Что-то вы сбавили темп, ребята, – подбодрил он своих гостей, и они вновь принялись за выпивку. Парочка мачо, только что спрыгнувших с дерева.
– Один геолог как-то сказал мне: «Если вы найдете на этом участке нефть, я готов выпить ее», – неторопливо заговорил Николе – Этот сукин сын дальше своего носа ничего не видел. – Дик Николе исподтишка наблюдал, как полковник нервно перекладывает вилку и нож. – Но я не таковский, я никогда не заставляю человека пить, если ему неохота. Роберт, ты как раз вовремя, – обратился он к подошедшему официанту. Дав ему время обслужить сидевших за столиком и снова отойти, Николе в упор посмотрел на полковника и выпалил: – Дагаберта, дочушка говорила мне, ты любишь убивать. Это правда?
Полковник оставил в покое свой столовый прибор и постарался прямо и честно поглядеть в глаза своему собеседнику.
– Ваша дочь видит войну глазами гражданского человека. Она ничего не понимает. Задача солдата – убить противника.
– Она говорит, вы убиваете женщин и детей.
– А вы разве нет, когда бомбите города?
– У вас вроде не было бомбардировщиков.
– Я говорю, это одно и то же. Партизанская война: напал – убежал, напал – убежал. Тюрем нет, пленников девать некуда, отпустить тоже нельзя, иначе завтра они попытаются убить тебя.
– Одно дело – убивать в сражении, а хладнокровно убивать людей – это совсем другое, – заявил Дик Николе.
– Бывает так, что на войне не отличишь одно от другого, – стоял на своем Дагоберто. – Ваше собственное правительство, ваше ЦРУ учат нас «выборочно применять силу для нейтрализации противника». Что такое – «нейтрализовать»? Ваш президент Рейган объясняет – надо сказать тому парню наверху: «Все, ты тут больше не работаешь». Полюбуйтесь, как все просто. Вот бы вашему президенту побывать с нами под Окоталем. Один из моих людей так перетрусил, что не мог стронуться с места, прижался к стене и наделал в штаны. Я ему говорю: «Ну же, друг, вперед!», а он не двигается, за нами уже собираются другие бойцы и смотрят на все это. Я взял у него из рук автомат, магазин полон до отказа. «Ты даже ни разу не выстрелил!» – кричу я ему. Господи, какой пример этот человек подает другим? Я «нейтрализовал» его из его же ружья и нескольких сандинистов «нейтрализовал», а потом мы сорвали сандинистский флаг и сожгли его. В общем, если и бывает что «нейтральное», то только оружие – ему все равно, кого убивать.
– Сколько лет было человеку, которого вы застрелили?
– Он был достаточно взрослым, чтобы умереть за свободу.
– За чью свободу? – переспросил Дик Николе. – Дочка сказала мне, что мы вот уже семьдесят пять лет занимаем не ту сторону в никарагуанской войне.
– Двадцать первого июня тысяча девятьсот семьдесят девятого года солдат Национальной гвардии в Манагуа застрелил репортера Эй-би-си, – размеренно заговорил Дагоберто. – Весь мир, черт бы его подрал, увидел эти кадры. Такого не должно было произойти, но это случилось, и с тех пор многие нас недолюбливают. Девятого июля сандинисты захватили Леон, шестнадцатого – Эстели и уничтожили гарнизон в Хинотеге. Мне тыкали в лицо винтовкой «М-16», а я не закрывал глаза. Сомоса улетел в Майами вместе со своими родными и своими министрами, он увез с собой тела своего отца и брата. Нас он оставил умирать.