Банковская тайна
Шрифт:
Впрочем, так оно и было.
– Здравствуйте, товарищи, – солидным голосом поприветствовал я присутствующих и неторопливо прошествовал к столу.
Они сидели за круглым столом, предназначенным, видимо, для совещаний. При этом они сгруппировались таким образом, словно директора держали ответ перед Гусманом. Эта картина живо напомнила мне что-то вроде заседания партхозактива, виденного мной в каком-то советском кинофильме на производственную тему. Я, конечно, слабо представлял себе, что такое настоящее заседание партхозактива тогдашних времен (и что это вообще такое – «партхозактив»?), но эти пятеро
– Мы вас не ждали, – признался все-таки генеральный директор, нервно пожимая мне руку.
Я обошел всех, одарив ленивым рукопожатием, и поморщился, ощутив в руке взмокшую ладонь Гусмана.
– Что-то случилось, Андрей Викторович? – осторожно осведомился Гусман.
– В Москве – да, случилось, – доброжелательно оглядывая их, ответил я. – А здесь – посмотрим…
– А что случилось в Москве? – испуганно спросил финансовый директор. – С вашим банком все в порядке?
– Не дождетесь! – ухмыльнулся я. – Банк на месте, и кредиты возвращать все равно придется…
Финдиректор напряженно захихикал.
– Но новости в нашем банке все-таки есть, – продолжил я. – Вице-президент Алферов с сегодняшнего дня отстранен от исполнения своих обязанностей…
Директора окаменели. Гусман перестал дышать и побагровел.
– И с сегодняшнего дня, – добавил я, – управление корпоративных финансов временно переподчинено вице-президенту Гардези. – Я посмотрел на неподвижных директоров и на всякий случай пояснил: – Гардези – это я.
– Мы вас помним, Андрей Викторович, – слабым голосом произнес исполнительный директор и поежился.
Уже сейчас можно было с уверенностью сказать, что не доверять Гусману были все основания. Что-то здесь было не так. Иначе с какой стати директора вели себя столь странно при известии о внутренних новациях в нашем банке? Алферов или Гардези – им-то какая, по большому счету, разница? Ну, с Алферовым они пили водку, в бане парились, а со мной пока нет… К Алферову они привыкли, а ко мне еще нет… Из-за этого можно быть раздраженным, опечаленным, раздосадованным, однако они были просто напуганы. Не говоря уже о Гусмане, за здоровье которого я уже стал опасаться – цвет его лица вдруг начал принимать пугающие бледно-зеленоватые оттенки…
Значит, здесь то же самое, с горечью подумал я. Президент оказался прав. Если интуиция меня не подводит, то ковать надо, пока горячо. Алферов, судя по всему, просто не успел позвонить Гусману…
– С господином Алферовым побеседовала наша служба безопасности, – сообщил я скучным голосом. – Он чистосердечно ввел нас в курс дела по поводу своего небольшого личного бизнеса, организованного с использованием своего служебного положения. Есть вопросы и к господину Гусману… («Черт, сейчас ведь в обморок грохнется…») Что успели наворотить некоторые сотрудники управления корпоративных финансов, еще предстоит разобраться, но меня сейчас интересует не это… – Я повернулся к Гусману. – Роберт, я бы на вашем месте вышел в приемную и попросил бы чайку или кофе… А то плохо выглядите.
– Да-да, конечно, – пробормотал совершенно деморализованный Гусман,
В приемной он попал в заботливые объятья моего телохранителя Ромы Чикунова, прибывшего вместе со мной по настоянию службы безопасности. Согласно моей инструкции, Рома первым делом изъял у Гусмана мобильный телефон и принялся следить, чтобы тот не попытался связаться с кем-либо любым другим способом.
Я подвинул свое кресло так, чтобы заместить за столом Гусмана, выведенного из партхозактивной мизансцены.
– Так вот, Алферов и Гусман меня сейчас не интересуют, – объявил я. – Это наше внутреннее дело, и вас это беспокоить не должно. Возможно, они вам что-то предложили… соблазнительное. Я допускаю, что они ввели вас, наших уважаемых добросовестных клиентов, в заблуждение. Но думаю, что этот инцидент не должен омрачить наше с вами сотрудничество, как вы полагаете?
Директора начали оживать. Разумеется, они оказались жертвами хитроумного Гусмана. Более того, они, можно сказать, даже и не поняли толком, что он им предложил. Мы, дескать, люди провинциальные, неопытные… Простые крепкие хозяйственники. И как это они сразу не догадались, что от московского гостя с такой фамилией – Гусман – ничего хорошего ожидать было нельзя?
Я сочувственно покивал. Хозяйственники хреновы…
– Что он вам предложил? – безмятежно спросил я. – «Снять маржу»?
Они растерянно умолкли. Я ободряюще улыбнулся им.
– Да, – покряхтев, признался гендиректор. – Он так и сказал – «снять маржу»… Еще позавчера, в ресторане…
– На выделенные банком средства скупить акции у работников через брокерскую компанию по заниженной цене, а банку перепродать по завышенной, – пояснил финдиректор. – По доверенности. А разницу поделить, так сказать, в узком кругу…
– А это у нас называется «распилить маржу», – сообщил я. – Старо, просто и надежно. Сколько вы уже успели заключить договоров купли-продажи?
Они несколько секунд переглядывались, прежде чем гендиректор нехотя ответил:
– Ни одного пока…
– Как – ни одного? – изумился я. – А что вы эти два дня делали? Мучились угрызениями совести, что ли?
– У нас тут некоторые проблемы со скупкой акций, – пробурчал исполнительный директор. – Профсоюз настроил рабочих не продавать акции. Мол, обманут, как с чубайсовскими ваучерами…
– Какой еще профсоюз? – обалдел я. – У вас что здесь – пролетарское революционное движение? Вы не контролируете собственного профорга?
– Не так все просто, Андрей Викторович, – проворчал кадровик. – Он бывший парторг, у него есть авторитет, и мы не можем не считаться…
Выяснилось, что профсоюзная организация кирпичного завода вдруг рьяно встала на защиту экономических интересов трудового коллектива. Борьба директората с профсоюзом за умы и сердца рабочих давно уже шла с переменным успехом, но ни одна из сторон не получала решающего преимущества. Для скупки акций это было плохо, потому что нашему заказчику требовался не менее чем 75-процентный пакет акций, для чего приобретать их нужно было примерно у восьми из десяти акционеров из числа работников завода. Директора как раз сегодня планировали прояснить Гусману эти печальные обстоятельства, но тут подоспел я с еще более грустными для него новостями…