Бархатные тени
Шрифт:
– Для вас письмо, Огаста! Нужен ответ, посыльный ждет.
Последовала пауза, такая долгая, что я поначалу решила, будто миссис Дивз не собирается отвечать. Затем дверь приоткрылась, но ровно настолько, чтобы Викторина могла просунуть конверт внутрь. Спустя несколько секунд миссис Дивз широко распахнула дверь и выплыла наружу, ничем не напоминая запуганную, затравленную женщину, недавно покинувшую нас.
– Дорогой Джеймс! Я могла бы догадаться, что Джеймс Найт непременно сделает что-нибудь такое. – Она захлебывалась словами. – Тереза здесь! Джеймс, узнав о моем возвращении, немедленно разыскал ее. О, Тереза вновь будет со мной!
Отстранив Викторину, она бросилась открывать входную дверь. За ней ожидал человек в ливрее грума.
– Пожалуйста, скажите своему хозяину, что Тереза, конечно, должна прийти ко мне. Так скоро, как только возможно… Нет, дайте мне написать записку!
Оставив дверь открытой, она подсуетилась к столу у окна, схватила листок бумаги, быстро что-то нацарапала и затолкала написанное в конверт, который вложила в руку груму. Когда дверь закрылась, она потерла руки.
– В конце концов, все всегда складывается к лучшему… – Я поняла, что она думает вслух. Затем, словно вспомнив о нас, она торопливо добавила: – Здесь остановился один мой старый друг. Он случайно увидел мое имя в книге регистрации, и оказал мне огромную услугу. До моего отъезда два года назад, у меня была горничная, которой я полностью доверяла. К несчастью, я собиралась надолго за границу, и она не могла меня сопровождать, поскольку ее мать была больна, и она не хотела ее оставлять. Но мистер Найт случайно встретил ее неделю назад, и она справлялась обо мне. Ее мать умерла, и она бы очень хотела вернуться ко мне на службу. О, Тереза должна вернуться ко мне… с нею я буду чувствовать себя в безопасности!
Думаю, она сообразила, что высказалась слишком откровенно, потому что смутилась и поспешила добавить:
– Тереза – единственная, кому я могу полностью доверять. – Это прозвучало еще менее убедительно, и она переменила тему. – Мистер Найт попросил меня отобедать с ним. Поскольку он очень помог привести в порядок состояние моего покойного мужа, я обязана с ним повидаться. Поэтому я не смогу провести с вами нынешний вечер.
Она убралась обратно к себе в комнату. Едва лишь за ней закрылась дверь, Викторина хихикнула.
– Вот и хорошо! Думаю, мы обойдемся и без вас, дорогая Огаста. – Она снова подошла к своему излюбленному месту у окна. – Тамарис, туман опять наползает. В витринах магазинов зажгли свет, а ведь еще день. В этом городе всегда такие туманы?
Она была права, в чем я убедилась, присоединившись к ней. Газовые лампы витрин вступили в безнадежное сражение с уплотнявшимся туманом.
– Сегодня ночью должно быть полнолуние, – Викторина вертела позолоченную кисть на шторе. – Но разве увидишь луну в этих сырых краях?
Она не дожидалась ответа, вместо этого она схватила меня за руку, увлекая меня обратно в уютное тепло комнаты.
– Давайте все здесь распакуем, – она указала на свертки и коробки, принесенные из экипажа. – Я хочу еще раз взглянуть на свои сокровища.
Вокруг разлеталась смятая бумага, когда мы освобождали из упаковок надушенные перчатки с вышивкой, зонтик, отрезы шелка – их Викторина любовно погладила.
– У Амели талант к шитью. Она может взять это – и вон тот газ, и эти белые розы, сложить вместе и получится такое платье, что даже сердце моего угрюмого братца может дрогнуть, когда он увидит меня в нем!
– У мистера Соважа сердце вовсе не жестокое! – Только ли по обязанности у меня вырвался этот протест? – Ведь всем этим, Викторина, обеспечил вас он.
Она взглянула на меня, слегка наклонив голову: ее блестящие глаза расширились, полные губы тронула улыбка.
– Да, Ален очень щедр. – В ее ответе слышалась слабая тень насмешки. – Я должна быть искренне благодарна за его щедрость. Если я об этом забуду, тогда ваш долг, Тамарис, напомнить мне. А когда он вернется, я отблагодарю его, как подобает доброй сестре. Вы увидите!
Я подумала, что лучше не углубляться в эту тему, а то она снова попытается проверить, как далеко простирается над ней моя власть. Я с весьма чувствительным огорчением подумала, что она еще не готова признать родственных связей с моим работодателем, как он того желал. Возможно, это превышает или превысит мои силы. Для подобной задачи следовало бы выбрать компаньонку постарше и поумнее.
Ее улыбка стала шире.
– Бедная Тамарис, вас так легко огорчить. Я хорошо знаю, что Ален желает мне счастья… в пределах своего собственного понимания. У меня был хороший день. Мне понравился Сан-Франциско, несмотря на туман. Это не Париж, но и в нем есть свои достоинства. Посмотрите… сейчас я окружена некоторыми из них!
Затем явилась Амели, и принялась спорить или, точнее, разыгрывать некое театральное представление со своей хозяйкой по поводу той или иной покупки. Видя, что они обе увлеклись, я ушла к себе в комнату, но на душе у меня было неспокойно.
Глава пятая.
Разумеется, утром меня искушало желание тоже что-нибудь купить. Приступ благоразумия сменился угнетающим чувством неудовлетворенности. Цены здесь были высоки, и в этой поездке по магазинам я могла бы легко потратить на пустяки больше, чем получала в Эшли-Мэнор за три месяца. А этого я себе позволить не могла.
Но все это еще мало значило в сравнении с поведением самой Викторины. Я была обязана как-то повлиять на нее, или я не та наставница, в которой нуждается мистер Соваж. Если обнаружится, что это так, то мне придется откровенно сознаться в своей неудаче и как можно быстрее исчезнуть. Правда, большую часть времени, несмотря на вспышки своего темперамента, Викторина была достаточно послушна.
Хотя мое беспокойство было мало обосновано, оно все еще не отпускало меня. Я решила ждать и наблюдать, а по возвращении мистера Соважа переговорить с ним и поделиться сомнениями относительно моей пригодности к обязанностям, которые он мне поручил.
Когда я вернулась, убрав пальто и шляпу в гардероб, мой взгляд упал на бювар. Там было мое письмо-дневник к мадам Эшли. Чего бы я не отдала сейчас, чтобы войти к ней в кабинет и попросить совета. Это было… Я даже не смогла бы четко сформировать свои смутные желания, но должна была всеми силами бороться против бесплодных мечтаний. Мое письмо… Оно не удовлетворяло меня. Хотя в нем было сказано много, однако слишком мало говорилось о том, что озадачивало и огорчало меня. Я решила немедленно дописать его и отправить.