Бархатные тени
Шрифт:
– Ранчо дель Соль – прекрасная резиденция для джентльмена, – самодовольно отвечала миссис Лэндрон.
Я подумала, что она, наверное, смотрит на всю эту роскошь несколько собственнически ибо, будучи ее главным стражем, стала как бы отчасти и владелицей.
Однако для меня это было беспорядочно построенное имение, скорее, серия безвкусных выставок, чем дом. Здесь было так много раритетов, что их количество разрушало красоту, которой они могли бы радовать глаз, если б их было поменьше и они были лучше размещены.
Когда мы стояли в главном зале
– Я так ужасно устала, – произнесла она тоном, который обычно предшествовал у нее периодам вялости. Я еще не знала точно, были ли они следствием настоящего физического утомления или просто проявлением скуки. – Я думаю, что…
Ее прервало появление лакея с подносом, на котором лежало две карточки. Посетители…
Викторина подняла верхнюю карточку.
– Миссис Артур Билл, – прочла она, – затем глянула на вторую. – Мистер Генри Билл. Кто эти люди?
Тон у нее был раздраженным, и я бросила ей предостерегающий взгляд. Если бы она прислушивалась к болтовне миссис Дивз, она бы помнила, что Биллы – наши ближайшие соседи (если можно так выразиться, когда два поместья разделяют мили). Нам следовало быть вежливыми, пусть даже этот визит был сейчас не совсем уместен.
– Они – наши соседи. Помните, что говорила миссис Дивз?
Перед миссис Лэндрон я не могла открыться относительно своих обязанностей, и согласилась с ее ролью здешней хозяйки. Я еще не видела Викторину в кругу равных ей и надеялась, что ни капризы, ни некоторая небрежность не помешают ей войти в местное общество.
– Конечно-конечно. Будьте любезны, проводите их в белую комнату с фресками. Как мило и предупредительно с их стороны приехать поприветствовать нас. Идемте, Тамарис, не будем заставлять ждать наших первых гостей.
Я вздохнула с облегчением. Утренние визиты не бывают долгими. И, возможно, она тоже сознает необходимость с самого начала произвести хорошее впечатление. Мы вошли в белую комнату с фресками через несколько секунд после того, как туда проводили гостей. Миссис Билл шагала впереди, сопровождаемая самой миссис Лэндрон, и обменивалась с нею мнениями о погоде.
Она была женщиной средних лет, но из тех, кто знает, как использовать каждое ухищрение, чтобы сохранить в неприкосновенности красоту, кстати, и впрямь поразительную.
Ее искусно уложенные волосы были светло-каштанового цвета, считавшегося в нынешнем сезоне самым красивым, хотя кожу отличал матовый тон, обычно присущий темноволосым. В левом углу ее рта располагалась простая красивая мушка, привлекавшая внимание к сочным, призывно сложенным губам.
Она была одной из тех редких женщин, что, отнюдь не теряя своего достоинства и манер, постоянно окружены аурой физического очарования, которого нашему полу не полагается замечать или даже признавать, будто оно существует. Я знала
– Мисс Соваж? – Она переводила взгляд с одной из нас на другую, пытаясь определить хозяйку дома.
Викторина не ответила. Один взгляд в ее сторону вывел меня из равновесия. Она была очень бледна – неужели она и вправду устала? Она стояла у кресла, ухватившись за его спинку, словно нуждалась в опоре. Я видела, что ее пальцы так вцепились в резное дерево, что суставы побелели. Я шагнула к ней, опасаясь, что она упадет, но тут она заговорила.
– Ну, конечно, вы ведь не знаете. – Она засмеялась, но мне было ясно, что смех этот вымучен. – Я – Викторина Соваж, а это – моя подруга мисс Тамарис Пенфолд. – Она полыхнула улыбкой в мою сторону, но такой беглой, будто вовсе меня не видела.
– Мисс Соваж, мисс Пенфолд, – миссис Билл подтвердила, что поняла. – Могу ли я представить вам своего пасынка Генри?
Она нажала на слово «пасынок» имея на то веские причины: женщине, которая хочет сохранить претензии на юность, не следует признавать этого здоровенного молодого человека родным сыном.
А он был здоровенный, с широкими плечами и толстой шеей, с красным пухлым лицом и такими светлыми волосами, что его брови и ресницы казались почти белыми. Он явно не относился к типу людей, наносящих утренние визиты и сопровождающих дам в разукрашенные гостиные. Я легче могла представить его где-нибудь в поле, на сенокосе, с закатанными рукавами рубахи, обнажающими крупные мускулистые руки.
Этот отпрыск семейства Биллов был медвежеват и неуклюж. Как он отличался от мистера Соважа! Дорожный костюм не слишком изменял моего работодателя, напротив, и в одежде жителя Запада он обладал той же властностью и достоинством. В Генри Билле ничего такого не было.
Он произнес все надлежащие словеса, держась корректно, даже, пожалуй, чопорно. Удостоив меня лишь одного беглого взгляда, он уже не отрывал глаз от Викторины. И в том, как он смотрел на нее, было нечто не слишком приятное. Однако, судя по реакции мистера Кантрелла и юного Билла, Викторина обещала стать звездой открывающегося сезона.
Биллы не задержались, пробыв ровно столько, сколько требовали правила приличия, пожелав нам приятного пребывания в здешних краях со всеми подобающими изъявлениями вежливости, обещая дальнейшие встречи, когда мы устроимся. Но я заметила, что все эти неопределенные приглашения исходили не от миссис Билл; неоднократно намекал на будущие свидания только ее пасынок.
После их ухода Викторина поднесла руку ко лбу.
– Боюсь, Тамарис, у меня начинается одна из моих мигреней. – Отбросив пышную челку, она прижала пальцы к вискам. Вид у нее был больной. – Боль все сильнее. Я должна лечь, и Амели сделает мне отвар. Нет, – она отмахнулась от меня, – здесь вы ничего не сможете сделать. Со мной всегда так. Боль приходит и уходит. Я знаю, что нужно сделать, чтобы помочь.