Бархатный диктатор (сборник)
Шрифт:
– Революция обезглавлена, ваше величество.
Так начал свой очередной доклад царю граф Лорис-Меликов в первую субботу великого поста 28 февраля 1881 года.
– Это сообщение департамента полиции, государь, имеет историческое значение. Все, что сообщено мне нынешней ночью, будет, иметь огромные последствия для успокоения государственной жизни. Вчера вечером арестован глава шайки террористов, готовивших покушение на священную особу вашего императорского величества. Его зовут Андрей Желябов.
Министр перелистал, сшитые документы довольно объемистого полицейского дела.
– Как ваше величество изволит судить по обилию материалов, злодей давно уже состоит под наблюдением высшей жандармерии. Верховной полиции удалось установить
Лорис вынул из папки последний, самый свежий документ.
– Вчера вечером полиция производила арест одного подозрительного лица в меблированных комнатах Мессюро на Невском против Аничкова дворца. Из комнаты вышел чрезвычайно красивый высокий человек лет тридцати с волнистой черной бородою и спокойно направился к выходу. Дверь была заперта. Он вынул револьвер. Его тут же обезоружили. Держал себя дерзко и насмешливо; заявил, что в другом месте сумел бы отстреляться и уйти от ловцов – «знаю, мол, что я лакомый кусок для правительства». Относительно револьвера сострил, что он ему обошелся дешево, так как был куплен вместе с целой партией оружия. Когда в доме предварительного заключения прокурор заявил ему: «Я вас помню по делу 1874 года, вы Желябов», – тот с усмешкой ответил: «Ваш покорнейший слуга»… Он не скрывает, что руководил, подкопом под полотно железной дороги под Александровском при проследовании вашего величества минувшей осенью из Ливадии.
Начальник верховной комиссии по охране государственного порядка с глубочайшим удовлетворением закрыл свой портфель и заключил свой доклад:
– В одном злодей несомненно прав: он представляет собой лакомый кусок для правительства. Без Желябова его преступные сообщники не представляют серьезной опасности. В его лице разгромлена вся банда. Отдельные выступления уже не страшны. Из предосторожности я взял бы на себя смелость рекомендовать вашему величеству воздержаться от завтрашнего выезда на развод. Но не может быть сомнения, государь, что пресловутая «Народная воля» растоптана.
Царь весь в слезах обнял своего спасителя. Тот благоговейно облобызал монаршую руку.
Вечером придворные при выходе из малой церкви Зимнего дворца приносили говевшему монарху поздравления по поводу причащения царской семьи святых тайн.
– Поздравьте меня вдвойне, – благосклонно отвечал своим камергерам император, – Лорис сообщил мне, что главный террорист арестован и преследовать меня больше не будут.
В это время в пустынной квартире у Вознесенского моста молодой техник-изобретатель с двумя помощниками осторожно и точно орудовал своими изощренными приборами. Ярко горели лампы, трещал камин, и терпкий удушливый запах реял по комнатам. Стол был заставлен ретортами, банками, бутылками. Бесшумно пылала спиртовка, и нервно подрагивали аптекарские весы. Техник устанавливал в прочной жестяной коробке сложную систему стеклянных, медных и каучуковых трубок, наполняя их серной кислотой, бертолетовой солью и гремучей ртутью. Установив и прочно закрепив всю систему тонких канальцев, он подвесил к внутренней стеклянной соломинке тяжелую свинцовую гирьку и наполнил всю коробку нитроглицериновым студнем. Изобретенный аппарат смерти был заряжен. (Ровно через месяц прокурор Муравьев сообщал особому присутствию Сената: «Действие этих снарядов неотразимо, их устройство основано на такой системе, в которой составные части друг друга продолжают и восполняют, исключая всякую возможность неудачи…») С чрезвычайной предусмотрительностью, размеряя шаги и движения, химик поставил свой механизм на прочный мраморный стол в глубине лаборатории. Затем он посмотрел на часы и торопливо принялся за дальнейшую работу. Перед ним стояли еще три пустые жестянки, ожидающие такого же наполнения.
– Точно соблюдайте формулу, – сказал он помощникам, – радиус взрыва до двух сажен с разлетом заряда в диаметре на двадцать сажен! Не забывайте основных уравнений. Смерть проверим высшей математикой…
Техник работал в тишине и, видимо, в полной неизвестности. В Петербурге действительно очень немногие знали, что молодой лаборант Николай Иванович Кибальчич был изобретателем выдающегося летательного аппарата и нового вида разрывных снарядов необычайной точности и разрушительной силы.
Кальфурния умоляла Цезаря в день мартовских Ид не идти в Сенат: в храмах гудели Щиты, среди улиц Рима окотилась львица, всю ночь бушевала гроза, – средь облаков, в огне, сражались всадники, и кровь лилась на Капитолий. А главное – носились глухие толки о заговоре сенатских аристократов на жизнь диктатора.
Неизвестно, думала ли об этом ровно через 1925 лет, в первый мартовский день унылой северной зимы светлейшая княгиня Юрьевская, упрашивая Александра Второго воздержаться от выезда в манеж на воскресный развод. Но она уговаривала его с настойчивостью римской матроны. Уже два воскресенья подряд царь уступал ее настояниям и пропускал военные церемонии.
Именно потому Александр считал необходимым на этот раз появиться перед гвардией. Тем более что глава анархистов был схвачен и шайка его обезглавлена. К тому же развод от любимой части – лейб-гвардии саперного батальона. Наконец, царь соглашался миновать Невский и Малую Садовую, где, по слухам, готовился подкоп. Он готов был ехать необычным путем – набережной Екатерининского канала: «Полиция настороже, и казачья охрана не выдаст».
– Но только, чтоб обратный путь не повторил первоначального маршрута, – предостерегала Юрьевская, следуя указаниям своего предусмотрительного друга Лориса.
Царь не возражал.
До отъезда он успел подписать два важных государственных акта. Ровно в половине одиннадцатого он скрепил своей подписью указ правительствующему Сенату о созыве комиссии из выборных всех губерний. Он решился наконец осуществить двадцатилетний проект о призыве к участию в правительстве гласных от земств и городов. Лорис-Меликову удалось выработать формулу, ни в чем не стеснявшую самодержца и никому из призванных не предоставлявшую власти, при внешней видимости народного представительства. Правда, в интимном кругу старый царь сравнивал новую меру с роковым призывом нотаблей при Людовике XVI. Но Лорис убедил его, что созыв законосовещательной комиссии откроет возможность государю короновать княгиню Юрьевскую – и это устранило все колебания. Одновременно с проектом опубликования нового закона об «общей комиссии» министр изготовил текст манифеста о венчании морганатической супруги императрицей. Этот акт был интимно дорог Александру. Срок опубликования его еще не был окончательно установлен, но самый вопрос был решен бесповоротно. Царская подпись размашисто и радостно скрепила секретный документ о новой русской царице.
Ровно в полдень доложили о приезде его императорского высочества. По заведенному воскресному обычаю прибыл в Зимний дворец со своим гувернером-англичанином старший внук царя, двенадцатилетний Ники, первенец цесаревича Александра. Подросток был миниатюрен, уклончив, застенчив. Гладкий проборчик, вытянутый уточкой носик, малый рост, неуверенность движений, ускользающая улыбка. Таким ли полагается быть будущему самодержцу? Старый царь недоверчиво оглядывал внука. «То ли дело Гога? Юный богатырь! Ники же весь в мать, в малокровную датскую родню. В нем ничего романовского, – крупного, статного, властного. Таковы ли его отец, дед и прадед?..»