Бархатный дьявол
Шрифт:
Она вздыхает и морщится. Боль так же реальна для нее сейчас, как и тогда.
— Но еще больше меня напугало осознание того, что через несколько коротких месяцев у меня будет живой, дышащий ребенок, который будет подвергаться той же неопределенности, той же нестабильности и ужасу. Я не сразу приняла решение. Я родила Джо, и первый месяц ее жизни все было мирно. Затем появился Эрик — снова — и сказал, что они меня переводят. Снова.
Меня злит все это слышать. Я мог бы предотвратить это. Я мог бы спасти ее
И она ещё не закончила.
— Думаю, именно в этот момент я поняла, что не могу так поступить с Джо. Она заслужила право на безопасный и стабильный дом. Она заслуживала вечеринок по случаю дня рождения и игр. Она заслуживала того, чтобы ложиться спать ночью и без сомнений знать, что может проснуться в той же постели на следующее утро. Это то, что я дала ей, когда решила оставить ее с моей сестрой.
Когда она заканчивает, ее щеки краснеют. Ее грудь вздымается и опускается. Ее зеленые глаза выглядят выцветшими от непролитых слез.
— Это было самое трудное решение, которое я когда-либо принимала в своей жизни. И в некоторые дни я все еще не уверена, был ли он правильным для меня. Но я уверена в том, что это было правильное решение для нее.
Я делаю шаг к Ками. Она тут же напрягается, сворачиваясь, как змея. Так что я замираю, застряв между где-то и нигде, одна рука тянется к ней, как будто она может стереть все эти страхи.
Когда я, наконец, нахожу свой голос, он превращается в глухое карканье. Но это не то, что я собирался сказать.
— Какая она?
Камила делает двойной дубль. Но как только она начинает говорить, все ее лицо расслабляется. Ее глаза смягчаются.
— Она… потрясающая, — начинает Камила с нежной улыбкой на лице.
— Она умная, вдумчивая и любопытная во всем. Сейчас она одержима головоломками. Это единственное, о чем она просит в свой день рождения, в Рождество. Ей нравится задача решать что-то. Берем кучу сломанных деталей и собираем их вместе. И книги тоже, конечно. Сейчас она немного читает. Я посылаю ей книги всякий раз, когда у меня есть возможность.
— Как она выглядит? — тихо спрашиваю я.
— Она… она немного похожа на тебя, — мягко говорит Камила. — Она родилась со светлыми волосами, но с каждым годом они темнеют. У нее были голубые глаза. Не совсем как у тебя. Немного легче. Немного мягче. Хотя нос у нее мой. И у нее родимое пятно на руке точно в том же месте, что и у меня.
Я киваю, впитывая мелкие детали и запоминая каждую. Я чувствую себя так, будто всю свою жизнь прожил на необитаемом острове, и каждая крошечная вещь, которую Ками говорит мне, — это еще один глоток воды.
Джо все еще не чувствует себя настоящей. Она ещё не чувствует себя моей.
Но это приближается. Я чувствую это.
— А Максим не знает?
— Нет, — с глубоким вздохом говорит Камила. — Я собиралась рассказать
— Что бы ты сказала ему, насчёт отца?
— Какой-то случайный парень на одну ночь, — говорит она. — Но… он бы понял это. И он бы использовал это против меня. И против тебя.
Она отводит взгляд от меня, как будто это напоминание слишком тяжело для нее.
— Почему ты не сказала ему раньше? — с любопытством спрашиваю я.
Она качает головой, как будто сама не совсем понимает. — Я… я боялась. Я так долго держала ее в секрете, что мне казалось неправильным рассказывать о ней кому-либо, пока у меня не будет какой-то уверенности, что я могу доверять человеку, которому рассказываю. Я думала, что брак будет достаточной гарантией. Думаю нет.
— Нет. Этого было бы недостаточно.
Я делаю еще один шаг вперед, но мое тело жесткое и непреклонное. Ему тоже нужно время, чтобы обработать все эти резкие и внезапные изменения.
— Почему ты мне не сказала?
Она встречается со мной глазами на секунду, прежде чем снова отводит взгляд. Ее плечи выгнулись назад, но уверенность в ее позе, кажется, немного дала трещину.
Она делает глубокий, судорожный вдох, и на мгновение я задаюсь вопросом, собирается ли она плакать или сломаться.
Но когда она снова поднимает глаза, она выглядит такой же огненной, как и прежде.
— Ты появился спустя шесть лет в день, когда должна была состояться моя свадьба с другим мужчиной. Ты женился на мне против моей воли и держал меня в своем доме, несмотря на мои протесты. Какая часть всего этого должна была заставить меня доверять тебе?
— Я согласен, что это были твои рассуждения в самом начале, — говорю я. — А как же потом? Когда ты делила со мной постель и рассказывала мне о своей жизни. Ты не упомянула самую важную часть своей жизни.
Ее глаза вспыхивают. — Я должна была защитить свою дочь.
— От собственного отца?
Она отдаляется от меня, увеличивая дистанцию между нами. — Ты не ее отец, Исаак. Ты донор спермы. Больше ничего.
Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе. — Ты должна была, черт возьми, сказать мне.
Она вырывается у меня из рук. — Ты не заслужил право на эту тайну.
— Я могу защитить ее! — Я рычу. Мой голос эхом отдается в тесной комнате.
Ками вся яд. — Я не хочу, чтобы ты был рядом с ней, — кричит она в ответ. — Нет, если я смогу помочь.
— У тебя больше нет права звонить.
Ее глаза сузились. — Что ты имеешь в виду?
— Я ее отец, Камила. Ты не можешь удержать меня от нее.
— Нет, — твердо говорит она. — Абсолютно, черт возьми, нет. Я не позволю тебе вовлекать моего ребенка в этот мир. Я не хочу для нее Братву. Она заслуживает большего. Она заслуживает лучшего.