Бармен
Шрифт:
— Я здесь, потому что так и не поблагодарила тебя за завтрак сегодня утром. Я здесь, чтобы пососать твой член.
— Что? — Мой голос охрип от недоверия. — Что ты сказала?
Она улыбнулась, показав белые ровные зубки, на этот раз облизнув нижнюю губку. — Пожалуйста, позволь мне пососать твой член, Рен.
А когда накрыла нежной рукой мою промежность и погладила эрекцию, с шипением выдохнул. Рейчел наклонилась, чтобы поцеловать меня, но я отшатнулся, схватил ее руку и сдернул с ноющего члена. — Остановись.
— Ты больше меня не хочешь?
Я возненавидел боль, промелькнувшую в ее голосе. — Нет. Боже, нет.
— Тогда в чем проблема?
Я недоверчиво уставился на нее. Что, черт возьми, происходит?
— Позволь мне пососать твой член, Рен, — повторила она. Мой член натянул джинсы, и я вздрогнул от столь болезненного давления.
— Что ты делаешь, Рейчел?
— По-моему, я совершенно ясно выразилась.
— Мы не можем.
— Почему?
— Потому что!
— Почему что почему? — упрямо продолжала она.
Точно так же упрямо скользнула рукой к члену.
— Рейчел, пожалуйста.
Должно быть, нечто в моем голосе расстроило ее, потому она убрала ладошку и скрестила руки на груди, смаргивая слезы. — Я сожалею о том, что моя мать вмешалась. Я забрала у нее ключ, чтобы подобного больше не повторилось. Если ты дашь мне еще один шанс, клянусь, она больше не помешает нам. На самом деле, я даже перестала с ней разговаривать...
— Рейч, — я взял ее за руки и слегка встряхнул, — это не имеет никакого отношения к тому, что твоя мать нам помешала. Все дело в том, что я бывший заключенный.
— О слава богу, — пробормотала она.
Я потрясенно моргнул. — Слава богу?
— Думала, ты отвергаешь меня, потому что нас постоянно прерывает моя мать, словно я наивная девочка-подросток. Но никак не из-за того, что ты бывший заключенный.
— Бывший заключенный? Рейчел, я сидел в тюрьме. Ты это понимаешь?
— Да. — Она бросила на меня обиженный взгляд. — Я не идиотка, Рен.
— Тебе не следует здесь находиться.
— Почему? Потому что ты бывший зек?
— Да!
Она закатила глаза. — Меня не волнует твое прошлое.
— Что?
Я осознал, что моя челюсть отвисла от изумления, и поспешно захлопнул рот, когда Рейчел захихикала и продолжила: — Закрой рот, Рен, иначе муха залетит.
Она взяла меня за руку и сжала ее. — Так говорил мой отец. Честно говоря, я уже не очень хорошо его помню. Мне было восемь, когда он сбежал, и мама сожгла все его фото. Так что воспоминания о нем с годами становились все более расплывчатыми. От этого мне было плохо, понимаешь? Я ведь даже не помню его лица. Иногда вспоминаю звук его голоса, но даже он скоро исчезнет. — Она печально улыбнулась. — Мне все равно, что говорила мама, я ни в чем не виновата.
— А чем твоя вина?
— Не имеет значения. Точно так же, как не имеет значения твое прошлое.
–
Она взяла меня за руки и потянула. — Да ладно. Отведи меня в спальню.
— Рейч, я не могу.
— Не можешь или не хочешь?
— Я для тебя не достаточно хорош.
— Чушь собачья, — она снова сжала мои руки. — Ты лучшее, что когда-либо со мной случалось, Рен Паркер, и я не отпущу тебя просто так. Плевать, что ты сидел в тюрьме. Тебе же все равно, что я украла тюбик туши из магазина «Уолгринз» в пятнадцать лет?
— Это не одно и то же.
Она лишь пожала плечами, и теперь настала моя очередь сжать ее руки. — Ты даже не спросила, что я сделал, или мама уже все рассказала?
— Не рассказала. Она пыталась, но я не позволила.
— Почему?
— Потому что это не мое дело.
Мгновение я пристально изучал ее. — Я хочу, чтобы ты знала.
— Тогда расскажи, — просто ответила она.
Я попытался высвободить руки, но Рейчел покачала головой. — Нет. Не отстраняйся. Просто скажи мне, милый.
Глубоко вздохнув, я посмотрел на ее милое личико. — Меня воспитывали дядя и тетя. Моя мать была матерью-одиночкой, подсела на наркоту и умерла от передозировки, когда мне было десять. Ее сестра взяла меня к себе. Ее муж оказался пьяницей. Он бил тетю, кузину и меня, особенно когда напивался, что случалось довольно часто.
— О, милый. — Она подалась вперед и обняла меня, прежде чем я успел помешать.
Тогда я вернул объятия, уткнулся лицом в ее шею, пока она поглаживала меня по спине. Через несколько минут мы разомкнули объятия, она прижалась ко мне, и я ее не остановил. Коснулся ее толстой косы, когда Рейчел обхватила меня руками за талию и прижалась щекой к груди.
— Я сбежал, когда мне исполнилось шестнадцать. Через три недели дядя напился и спустился в подвал. Тетя и кузина спали наверху. Дядя отключился, когда курил, и дом загорелся. Все погибли.
— Мне очень жаль, — тихо повторила она.
Я поцеловал ее в макушку. — Я жил на улице до девятнадцати лет, потом арест за угон авто. — Рейчел подняла голову и уставилась на меня. — Я работал на парня по имени Тони, угонял тачки и привозил их в его мастерскую. Понимал, что это неправильно, но мне нужны были деньги. И частично, плевать хотел на закон. Я обозлился... озлобился на весь мир.
— Я не удивлена, — пробормотала она, прежде чем сжать меня в объятиях. — У тебя была хреновая жизнь, Рен.
— Как бы то ни было, Тони возглавлял самую крупную банду угонщиков в городе, и копы уже некоторое время охотились за ним. В конце концов, и его, и всю его банду, включая меня, арестовали. Поскольку мне было всего девятнадцать, судья проявил снисхождение. И я получил от четырех до семи лет, с возможностью УДО.
Она погладила меня по груди через рубашку. — Насколько ужасно было в тюрьме?