Барраяр
Шрифт:
— Боюсь, дурной будет пример.
— Я тоже никогда этого не видела, — шепнула Корделия. — Действительно зрелище что надо?
— Не знаю. Я что, чем-то тебя обидел? Будет приятной местью посмотреть, как меня лупит Ботари?
— Я думаю, это тебе самому нужно, — ответила Корделия, видя, что муж явно ждет уговоров. — По-моему, ты скучаешь по такого рода развлечениям — при твоей-то жизни штабиста.
— Ну, да… — Эйрел встал — раздались редкие аплодисменты, — снял китель, ботинки, стянул кольца с пальцев и вытряхнул все из карманов. Затем он шагнул на ринг и сделал
— Будешь судить, Ку, — кинул он через плечо. — Чтобы не подняли ненужной тревоги.
— Да, сэр. — Прежде, чем похромать поближе к арене, Куделка обернулся к Корделии. — Гм. Просто не забывайте, миледи. За четыре года таких развлечений они друг друга не убили.
«Почему это мне кажется скорее зловещим, чем успокаивающим? Что ж, Ботари провел сегодня утром уже шесть раундов и, быть может, устал.»
Двое мужчин встретились на арене лицом к лицу и церемониально друг другу поклонились. Шумное веселье среди зрителей затихло при виде того, с каким ледяным хладнокровием и спокойной собранностью сходятся эти двое. Они принялись медленно кружить, потом метнулись друг к другу так, что движение размазалось. Корделия даже не увидела, что произошло, но когда они отпрянули друг от друга, Форкосиган разбитыми губами сплевывал кровь, а Ботари сложился пополам, держась за живот.
При следующем контакте Ботари нанес Форкосигану удар ногой в поясницу с такой силой, что звук удара раскатился по саду, а сам Эйрел вылетел за пределы помоста; он упал, перекатился и ринулся обратно, несмотря на то, что из него чуть дух не выбили. Люди, под чьей охраной и защитой должна была находиться жизнь регента, начали тревожно переглядываться. В следущей схватке Форкосиган весьма впечатляюще рухнул на землю, а Ботари моментально навалился на него, пережимая горло. Корделия буквально видела, как прогибаются ребра Эйрела под прижавшим их коленом сержанта. Пара охранников подалась было вперед, но Куделка отогнал их взмахом руки. Форкосиган, чье лицо потемнело от прилива крови, постучал по ковру: сдается.
— Первое очко за сержантом Ботари, — объявил Куделка. — Два из трех, сэр?
Сержант Ботари поднялся, чуть улыбаясь, а Форкосиган сидел с минуту, восстанавливая дыхание. — Во всяком случае, еще одно. Я должен отплатить. Что-то я не в форме.
— Я же говорил, — пробормотал Ботари.
Они закружили по рингу снова. Сблизились, отлетели друг от друга, сошлись еще раз, и неожиданно Ботари исполнил впечатляющий кувырок, а Форкосиган подкатился под него и вывернул руку в болевом приеме, чуть не выбив в сложном падении собственное плечо. Ботари дернулся в захвате, не смог вырваться и постучал по ковру. На этот раз уже сержанту пришлось с минуту просидеть на ринге прежде, чем подняться.
— Изумительно, — прокомментировала Дру, не сводившая с ринга глаз. — Особенно если учесть, насколько он меньше сержанта.
— Мал, да удал, — согласилась завороженная Корделия. — Не забывай.
Третий раунд был коротким. Мешанина захватов, ударов и подсечек завершилась совместным падением и внезапным болевым приемом, проведенным Ботари. Форкосиган опрометчиво
— Вправь мне его, сержант, — простонал Форкосиган, не вставая с земли, и Ботари, упершись ногой в грудь своему бывшему капитану, точно направленным рывком вернул сустав на место.
— Ведь должен был запомнить, — прохрипел Форкосиган, — что не стоит с ним связываться.
— По крайней мере, на сей раз он вам ее не сломал, — ободрил его Куделка и вместе с Ботари помог ему подняться. Форкосиган проковылял к садовому стулу и уселся в ногах у Корделии, очень осторожно. Ботари тоже двигался медленней и скованней обычного.
— Вот… — произнесл Форкосиган, еще отдышиваясь, — так… мы обычно развлекались… на борту «Генерала Форкрафта».
— Не без успеха, — заметила Корделия. — А как часто вам случалось попадать в рукопашную в настоящем бою?
— Очень, очень редко. Но если это случалось, мы побеждали.
Собравшиеся разошлись, обсуждая, как кто выступил. Корделия пошла с Форкосиганом — помочь ему с локтем и рассеченной губой, горячей ванной, массажем и свежей одеждой. Разминая ему спину, она вернулась к проблеме, все больше и больше ее занимавшей.
— Как полагаешь, ты не мог бы сделать Ку замечание о том, как он обращается с Дру? Он с ней сам на себя не похож. Она из кожи вон лезет, стараясь быть с ним милой. А он не уделяет ей даже той вежливости, какую проявляет к мужчинам. Она же почти его коллега-офицер. И, если я не совсем ослепла, она в него без памяти влюблена. Почему он этого не видит?
— А почему ты думаешь, что не видит? — медленно переспросил Эйрел.
— По тому, как он держится, конечно. А жаль, из них бы вышла превосходная пара. Ты не находишь ее привлекательной?
— Потрясающе привлекательной. Но вообще-то мне нравятся рослые амазонки, — он усмехнулся через плечо, — это общеизвестно. Не все разделяют мои вкусы. Уж не энтузиазм ли свахи блестит в твоих глазах? Как думаешь, это все материнские гормоны?
— Тебе вторую руку вывихнуть?
— Ой. Нет, спасибо. Я и забыл, как больно бывает после драки с Ботари. А-а, так лучше. И чуть ниже…
— Завтра у тебя там будут впечатляющие синяки.
— А то я не знаю. Так вот, прежде чем ты примешься устраивать личную жизнь Дру… ты тщательно подумала про инвалидность Куделки?
— О! — Корделия замолкла. — Я думала… что половая функция у него восстановлена вместе со всеми остальными.
— Или не лучше остальных. Это очень тонкая операция.
Корделия поджала губы. — Ты это точно знаешь?
— Нет. Я знаю, что ни в одной нашей беседе этот вопрос ни разу не всплывал. Никогда.
— Хм. Хотела бы я знать, как это истолковать. Выглядит несколько пессиместично. Как думаешь, я могу спросить…?
— Боже правый, Корделия, конечно же, нет! Задавать такой вопрос мужчине! Особенно если ответом может быть «нет». Мне с ним еще работать, не забывай.