Барышня-крестьянка

Житинский Александр Николаевич

Алексей счастливо смотрел ей вслед, потом вдруг сорвал с головы картуз, запустил в небо и навскидку пальнул по нему из ружья.

Картуз разлетелся в пух и прах.

…Лиза открыла скрипучую дверь, навешенную в воротах конюшни, и шагнула в полумрак, где жарко блестели глаза лошадей в стойлах да выгибались дуги повозок, да блестели лаком крылья колясок.

– Настя!.. – шепотом позвала Лиза. – Ты здесь?

– А?! Что?.. – испуганно всполошилась Настя совсем рядом.

Она,

оказывается, спала на сиденьи барской кареты, подложив под голову узелок с одеждой барышни.

– Фу, как ты меня напугала!.. – вскрикнула Лиза. – Спишь, никак?

– Ну и сплю… А че мне делать? Мне поутру миловаться не с кем… – съязвила Настя.

Но Лиза уже торопливо расплетала косу и пропустила ее слова мимо ушей.

– Давай скорей одеваться!

– Ну, расскажите же, барышня! – нетерпеливо спросила Настя. – Виделись с ним?

– Да, повстречались…

– И… что?

– И ничего. А ты что думала?

– Целовал вас?

– Вон что сочинила!.. Да как он посмел бы!

– Очень бы и посмел, – сказала Настя. – А то я не знаю!

– Нет, Настя… Не трогал он меня, да я и не далась бы!

Лиза начала переодеваться – сняла сарафан, рубашку…

Лошади, повернув морды, скосили любопытные глаза.

С помощью Насти Лиза облачилась в свое платье.

– …Мы просто поговорили и… разошлись.

– И все?! – разочарованно спросила Настя.

– И все… – вздохнула Лиза, опуская голову, и вдруг победно вскричала: – Завтра утром опять встретимся!

Она толкнула Настю в бок, отчего служанка завалилась на охапку сена, подле которой они разговаривали.

– Ай да барышня! Ну, вот так давно бы! А то… – Настя хохотала, катаясь на сене.

Григорий Иванович хлопнул добрую рюмку водки, спрятал в шкафчик графин и рюмку и, дернув плечом в сторону укоризненного взгляда мисс Жаксон, уселся за стол, на котором уже был накрыт завтрак.

Мисс Жаксон, как всегда, нарезывала тартинки.

– Good morning, – сказала Лиза, входя. – Что значит: «Доброго всем здоровьичка»!..

– Morning… – мисс Жаксон округлила глаза.

– Морнинг, морнинг, душенька! – радостно приветствовал ее отец.

Чмокнув папеньку, Лиза заняла свое место.

– Ты, говорят, гуляла поутру… – начал отец, отведывая тартинок. – Это похвально. Нет ничего здоровее, как просыпаться на заре! Не так ли, мисс Жаксон? – при этом он неприметно подмигнул дочери.

– Early to bed and early to rise… – начала мисс, а Лиза и Григорий Иванович хором закончили:

– …makes the man healthy, wealthy and wise!!..

Мисс Жаксон поджала губы и уткнулась в овсянку. Добрейший Григорий Иванович постарался загладить эту беззлобную шутку, продолжив разговор:

– Ты помнишь, Лизанька, сколько жил Левенгук?

– А кто это, папенька?

– Ну, Лизок…

– Miss Bethy, were studying this scientist! –

сказала мисс Жаксон. – Мы учить о нем его жизнь прошлом годе.

– Ах, я забыла! – беспечно отозвалась Лиза. – Так кто же это?

– Этот голландец изобрел такой прибор, в котором видны мельчайшие твари. Но дело совсем не в этом, – отец наставительно поднял вилку. – Он прожил девяносто один год! И все потому, что вставал каждый день в пять утра и отправлялся собирать свои коллекции. Зимой и летом!..

– И совсем не пил водка, – вмешалась мисс Жаксон.

– Это уж конечно… – смущенно крякнул Григорий Иванович.

– Я теперь тоже собираю коллекции, – сказала Лиза.

– What is kind of your collection? – язвительно поинтересовалась мисс Жаксон.

– Это такие… усатые… Впрочем, весьма симпатичные! Водятся в рощах, выходят на охоту рано-рано…

– Тебе удалось поймать хоть одного? – спросил Григорий Иванович, слушавший с интересом.

– Я только одного такого и видела, – ответила Лиза, чему-то улыбаясь. – Но я его поймаю!..

– А где же ты гуляла?

– В тугиловской роще.

– Вот это напрасно, – огорчился отец. – Ты не должна туда ходить. Лови своих… усатых в другой стороне. Помни, Лиза, Иван Петрович Берестов – враг нашему семейству. Не приведи Господь, увидит тебя на своих землях – позору не оберешься!..

– Хорошо, папенька, – потупила глаза Лиза. – Я вам обещаю.

К полудню стало жарко.

Прикрывшись от солнца зонтиками, Лиза и Настя тряслись в легкой коляске, которая бойко катила по пыльной дороге среди раздольных прилучинских полей. Эта конная прогулка была придумана Лизой только для того, чтобы наедине с Настей, без помех, хорошенько рассудить происшедшее.

… – Нет-нет, Настя, я все обдумала! – говорила Лиза горячо. – С моей стороны это было легкомыслие, не боле… Я не должна больше ходить в рощу. Да я и папеньке обещала!

– А Берестову?!.. – наклонясь поближе, вполголоса возразила Настя, таясь от Дуньки, которая, как всегда, лихоправила лошадьми. – Берестову тож обещали!..

– И ему обещала… – сникла Лиза. – Ах ты, Господи, как же поступить?!..

– Да кто узнает? Вам ведь хочется, а чего хочется, того и просится!

– Нет, милая Настя, – серьезно возразила Лиза. – Не так живи, как хочется, а так живи, как Бог велит!

– А он вам разве велит? – нашла Настя резон. – Папенька велит, а папенька, чай, не Господь-Бог…

– Тпру-у-у! – резко остановила лошадей Дунька и обернулась: – Барышня, Буланка похрамывает, перековать бы надо. Когда еще мимо кузни поедем… Что прикажете?

– Делай, как знаешь, – вяло махнула рукой Лиза, разомлевшая от жары; стала обмахиваться веером.

Вышел кузнец Василий, земно поклонился барышне, поприветствовал:

– С ведром тебя, матушка!

– Спаси вас Бог… – кивнула Лиза.