Барышня-крестьянка
Шрифт:
– Ах, Настя, как ты скучна с вечными своими подробностями! – Лиза вскочила со скамьи. – Мочи нет слушать!
Она сделала вид, что ей вовсе уже не интересен Настин рассказ, и решительно направилась к дому.
– Да как же вы нетерпеливы! – Настя поспешила за ней.
Возле ограды барышня замедлила шаг, и Настя продолжила рассказ:
– Ну вот, вышли мы из-за стола… А сидели мы часа три, и обед был славный…
– Настя!
– Вот вышли мы из-за стола и перешли в сад чай пить, а молодые стали играть в горелки, и мы с Дунькой
Лиза остановилась, как споткнулась.
– Ну, что ж? Правда ли, что он так хорош собой?
– Удивительно хорош! – Настя показала, каков был барин на коне. – Красавец, можно сказать: стройный, румянец во всю щеку – и усы… Премиленькие такие усики!
Лиза как будто и не слышала про усы, пошла далее.
– А я так думала, что лицо у него бледное… – разочарованно промолвила она. – Что же, каков он тебе показался? Печален, задумчив?..
– Что вы! Долой с коня – и ну с нами в горелки бегать!
– С вами в горелки бегать?! Невозможно!
– Очень возможно! Да что еще выдумал: поймает – и ну целовать! – И припомнила: – А усики-то щекочутся…
Тут уж Лиза встала как вкопанная, всплеснула руками и уставилась на Настю пристально. Помолчала и сказала:
– Воля твоя, Настя, ты врешь.
– Воля ваша, барышня, не вру, – Настя тоже не отводила глаз. – Я насилу от него отделалась. Целый день с нами так и провозился…
Лиза круто отвернулась от Насти и быстро пошла прочь, вскричав на ходу:
– Да как же говорят, что он влюблен и ни на кого не смотрит?!..
– Не знаю-с! – поспешая за нею, тараторила Настя. – А на меня так уж слишком смотрел! Да и на Таню, приказчикову дочь, тоже, да и на Пашу колбинскую, да грех сказать – никого не обидел, даже нашу Дуньку! Такой баловник!..
– Это удивительно… Да что он в Дуньке-то нашел?!..
С этими словами, сказанными громко, не таясь, они вошли в дом.
И вот уже Настя собирала барышню ко сну. Сидя перед зеркалом и заплетая волосы на ночь, Лиза спросила:
– А что в доме про него слышно?
– Про кого? – отозвалась Настя, застилая постель.
– Ах, Настя! Да про Берестова же!
– А что слышно… Барин, сказывают, прекрасный: такой добрый, такой веселый. Одно не хорошо: за девушками слишком любит гоняться. Да, по мне, это еще не беда: со временем остепенится…
Настя уложила барышню в постелю, укрыла одеялом, подоткнула под бочок как маленькой.
– Как бы мне хотелось его видеть! – сказала Лиза со вздохом, уже борясь со сном.
Настя присела на край кровати, заговорила шепотом, будто сказку на ночь рассказывала:
– Да что же тут мудреного?.. Тугилово от нас недалеко, всего три версты… Подите гулять в ту сторону или поезжайте верхом… Вы верно встретите его… Он же всякий день, рано поутру, ходит с ружьем на охоту…
– Да нет, нехорошо… – возражала Лиза, уже прикрыв глаза. – Он может
– Ну, поглядим еще… Утро вечера мудренее… – успокоила ее Настя.
Вдруг Лиза села на постели, широко раскрыв глаза.
– Ах, Настя! Знаешь ли, что?!..
– Ахти, господи!.. – отпрянула Настя.
– Наряжусь я крестьянкою!
Настя прыснула, прижала пальцы к губам и сказала:
– А и в самом деле!.. Наденьте толстую рубашку, сарафан – да и ступайте смело в Тугилово!.. Ручаюсь вам, что Берестов уж вас не прозевает…
– А по-здешнему я говорить умею прекрасно. – Лиза снова упала на подушку, повернулась на бок и счастливо прошептала: – Ах, Настя, милая Настя! Какая славная выдумка!..
И тотчас же заснула.
Настя перекрестила ее, загасила свечи и вышла вон.
И тотчас светелка Лизы наполнилась лунным сиянием.
Глаза девы распахнулись, она повернулась к окну. Сквозь ветки липы прямо на нее смотрела круглая луна.
Лиза встала, подошла к окну.
Двор усадьбы, сад, село на холме и далекий лес – все было залито голубым лунным светом.
Лиза вздохнула и вернулась к постели. Но не легла, а только присела – не спалось…
… – Авдотьюшка, дружочек, дай хоть один блиночек! – верещал Петрушка.
– Сядь у окошка
Да подожди немножко, – отвечала кукла Авдотья, скрываясь за пестрым пологом, свисавшим с обруча над головою бродячего кукольника.
– Пока муж придет в дом,
Угости скорей блином! – увещевал надетый на руку Петрушка.
– Ну уж ладно,
Говоришь ты больно складно, – прорычал грозным басом кукольный муж, появляясь над пологом и принимаясь дубасить Петрушку колотушкой.
Скрипучий, пронзительный голос Петрушки, изображаемый с помощью пищика, доносился до крайних рядов небольшого уездного базара, куда лихо подкатила легкая летняя коляска. В ней сидели Лиза и Настя, правила коляской Дунька. Осадив лошадей, она вопросительно оглянулась назад. Настя и барышня, раскрыв рты, с одинаковым любопытством глазели по сторонам. А вокруг кипела базарная жизнь: стоял неумолчный говор, мычали коровы, привязанные к телегам, били крыльями куры и гуси, блеяли в загоне овцы…
Мужики, бабы, девки, парни из окрестных сел, с корзинами и без, сновали между рядами и телегами, с которых продавали овощи, фрукты, мясо, птицу, лапти, горшки и еще всякую утварь, живность и снедь. Вот проехал мимо барин верхом на мерине, которого вел под уздцы стремянный, следом тащился слуга. Барин указывал ему, что купить. Проезжали и другие коляски, переваливаясь на рытвинах, в них сидели барыни и барышни, тоже с интересом глазели по сторонам, выбирали товары.
Небо было ясное, высокое, голубое…