Барышня-певица, или наследство польской бабушки
Шрифт:
Глава 13. Ангел-хранитель любви (Ева)
Мы с Хаджи сидели в малой гостиной женской половины. Он не любил покидать это крыло дома, потому что здесь было очень весело, и чтобы пообщаться с собственным сыном, мне приходилось тоже проводить тут время. Не то чтобы я этого не любила - в хорошие дни с Зойрой вполне можно было ужиться и даже услышать какие-нибудь интересные истории - за свои пятьдесят с лишним лет она накопила их целый ворох. Но сейчас настроение у старшей жены было на нуле. И всё из-за этой странной истории с Лайлой. Я один раз попыталась выяснить у неё, что именно произошло, но она пока не доверяет мне настолько,
Зойра заперла её на замок - совсем перестала выпускать из дома - и отобрала телефон. На девушке не было лица, она плакала беспрестанно, но нашу домоправительницу не так-то просто разжалобить. Она всегда руководствуется соображениями блага для всех домашних, но порой это соображение, на мой взгляд, расходится - нет, не со здравым смыслом (этого Зойре не занимать) - а с милосердием, добротой, состраданием к людям. Благочестие Зойры несколько суховато, как мне кажется, - ему отчаянно не хватает живительной влаги любви.
В гостиную вошёл слуга и объявил:
– Госпожа Зойра, к вам молодой человек. Гаяр Рабах.
– Я не приму, - быстро и резко ответила старшая жена и тут же отвернулась от слуги.
Он почтительно наклонил голову и ретировался.
– Этот тот красивый юноша, что приходил свататься к Лайле?
– уточнила я.
– Да, тот самый. Только он не приходил свататься - его приводили сватать родители. А он, очевидно, считает себя слишком красивым для нашей девочки или ещё что-нибудь в этом духе...
– Может быть, он одумался...
– С какой стати? Уж точно не из любви к Лайле - они ведь не общались. Наверное, из-за денег, которых отец его лишил за своеволие. Так пусть поищет себе другую жертву...
Я хотела ей возразить, что всё-таки неплохо было бы выслушать его собственную версию, но тут слуга вернулся и возвестил:
– Госпожа Зойра, господин Рабах говорит, что не уйдёт, пока вы не выслушаете его.
– Нахальный мальчишка!
– воскликнула старшая жена.
– Он ещё ставит мне ультиматумы в моём доме! Позови охрану и пусть вытолкают его взашей!
– Нет!
– пискнула я, чем вызвала опаляюще гневный взгляд Зойры.
– Я... позволь, пожалуйста, мне выслушать его! Я перескажу тебе нашу беседу слово в слово, могу даже на диктофон записать...
– Вот ещё! С какой стати? Ты, вообще, тут причём? Это моя дочь!
– Зойра... Пожалуйста!
– я состроила самое умоляющее лицо, какое только было уместно в разговоре со старшей женой, не знающей жалости.
Она фыркнула гневно и протяжно - получилось что-то вроде всхрапывания лошади - но потом встала и шагнула к слуге:
– Ладно!.. Я сама его выслушаю. Пять минут - не больше!
Старательно пряча радость на лице, я увязалась-таки за ней.
Господин Рабах выглядел печальным. Он был одет прилично, но скромно: в тёмные штаны и рубашку с коротким рукавом.
– Здравствуйте, госпожи Насгулл! Спасибо, что согласились выслушать!
– У меня два условия!
– резко оборвала его Зойра, даже не поздоровавшись.
– У вас есть пять минут и ни минутой больше. И после этого разговора вы покинете этот дом навсегда и больше не станете докучать нам визитами.
– Если только вы не перемените своё решение за эти пять минут...
– Не торгуйтесь со мной, молодой человек! Это здесь неуместно!
– Хорошо. Простите.
– Я слушаю вас.
– Я люблю вашу дочь и хочу жениться на ней.
– Расскажите это кому-нибудь другому - я не терплю лжи!
– Это чистая правда!
Я - видела, что он говорит правду. Это читалось в его глазах, в выражении лица, в позе. Он был открыт, как книга, и наполнен искренней болью. Как могла Зойра этого не видеть?
– Юноша, вы что мне пытаетесь сказать? Что виделись с моей дочерью тайно от меня? С вашего так называемого сватовства прошло три недели, в течение которых вы не посещали наш дом, а две недели назад открыто отказались прийти и даже поссорились с отцом, чтобы отстоять своё право НЕ жениться на моей дочери! А теперь приходите и рассказываете, что любите её? Это возмутительный обман! Однако, чтобы пресечь ваши старания, я скажу: даже если бы это было правдой и вы искренне любили бы её,я бы всё равно ВАМ её не отдала. Молодой человек, который посещает ПОДОБНЫЕ заведения - думаю, вы понимаете, о чём я - не достоин моей дочери. Это я уже не говорю о полиции и прочем...
Я, к сожалению, не понимала, о чём она, но впитывала, как губка, чтобы потом выяснить подробности. Гаяр страдал - это было очевидно. И уж точно его страдания не были вызваны алчностью или чем-то подобным. У него было такое открытое благородное лицо, такой честный прямой взгляд - он просто не мог лгать!
– Я клянусь, что все мои ошибки - в прошлом!
– сказал он решительно. - Клянусь, что попал в полицию по недоразумению и навету. Я хочу искупить все свои неблаговидные поступки. Я готов на всё, чтобы вы изменили своё мнение обо мне. Пожалуйста, испытайте меня - я сделаю всё, что вы скажете...
– Я скажу!
– нетерпеливо перебила его Зойра.
– Убирайтесь вон из моего дома и чтоб больше ноги вашей здесь не было! Я не даю второго шанса, господин Рабах!
Моё сердце облилось кровью при виде той боли, что полыхнула в глазах молодого человека. Неужели можно быть такой жестокой?..
Гаяр поднялся, не глядя на Зойру.
– Я очень сожалею, - пробормотал он сквозь зубы, - что внушил вам столь дурное впечатление о себе, и всё же надеюсь, что однажды оно изменится. Я не отступлюсь. Даже если это займёт всю мою жизнь, я не представляю её ни с кем, кроме... Лайлы. Прощайте, - выдохнул он и стремительно покинул комнату.