Башни человеческих душ
Шрифт:
Профессор слушал Августа в пол уха, размышляя над таким странным гостем. «Он здесь что-то вынюхивал. – Мысли потоком неслись в его голове. – Слава Богу, все важные данные я ношу с собой в портфеле, так что его ждали лишь пачка старых журналов и давно устаревшие истории болезней».
– Он не высказал желания, посмотреть в каких условиях живут пациенты? – неожиданно спросил профессор.
Август лишь покачал головой.
– Похоже, его они совершенно не интересовали.
– Странно, обычно люди из Ассоциации всегда проверяют санитарное состояние комнат и кухни, желая убедиться, что пациенты содержаться в должных условиях.
Август фыркнул:
– Разве такой человек способен заботиться о пациентах? По мне так ему самое место на каком-нибудь скотном дворе свиней пасти, а не с проверками разъезжать.
Профессор уселся за свой стол и принялся собирать бумаги. Взглянув на часы, он произнес:
– Через десять минут
Август кивнул:
– Как скажите, доктор.
4
Состояние первого пациента крайне взволновало профессора. Болезнь начала прогрессировать и теперь проявлялась в провалах краткосрочной памяти. Теперь он не мог понять, кто такие доктор и Август, и где он находится. К тому же обострились галлюцинации. Пациенту казалось, что в палате есть кто-то еще, и он всеми силами пытался забиться в угол кровати, чтобы защититься от невидимых призраков. «Уходи, пошли прочь!» – кричал он, смотря совершенно обезумевшими глазами в угол, где располагался туалет, после чего сначала запустил в него подушкой, потом принялся за одеяло и матрац. Понимая, что ситуация вышла из-под контроля, профессор срочно вызвал санитаров. Вильгельм и Готфрид не стали долго возиться, и крепко привязали его ремнями к койке. Август быстро сбегал в кабинет и принес доктору шприц с недавно синтезированным нейролептиком хлорпромазином. После инъекции пациент успокоился и начал медленно погружаться в сон.
Переведя дух, они отправились ко второму пациенту. Сегодня он был угрюм и явно не расположен к задушевной беседе, а потому профессор и Август быстро проверили его состояние, поспешив удалиться, но перед самым уходом он неожиданно что-то вспомнил и окликнул доктора.
– Совсем забыл сказать. Сегодня меня посетил еще один сон. – Профессор и Август повернулись к нему лицом. Пациент продолжил: – Конечно, все события в нем происходили в кромешной тьме, такое впечатление, что стояла глубокая ночь, но я точно расслышал шум, очень похожий на реку, а потом откуда-то из темноты раздался чей-то голос: «Сержант! Сержант! Что будем делать, сержант?». – Профессор присел на стул и быстро записал каждое слово в свой журнал.
– Что-нибудь еще можете вспомнить? – спросил он, чувствуя, как внутри нарастает какой-то детский интерес.
– Простите, док, но это все. На этом моменте я проснулся.
– А музыка? – не успокаивался профессор, – вы продолжаете её слышать при попытках что-нибудь вспомнить?
Пациент кивнул:
– Да, сейчас боль особенно обострилась. Точно кто-то у тебя под черепом пытается копьями проткнуть мозг.
Профессор ничего не ответил, лишь ободряюще похлопал пациента по плечу, после чего они с Августом перешли в последнюю палату. Третий пациент, на удивление, был сегодня самым адекватным, если такое понятие вообще применимо к душевнобольному. Он приветливо кивнул вошедшему доктору и Августу, после чего сразу же протянул лист с новым рисунком. На этот раз здесь было изображено устройство, отдаленно напоминающее пулемет. Сверху были пририсованы музыкальные знаки.
– Ты слышишь пулеметные очереди? – задал вопрос Август, опережая вопрос профессора.
Пациент одобрительно затряс головой, после чего подошел к стене и постучал «тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук». Потом снова взял листочек бумаги и, сделав несколько записей, протянул профессору. «Слышу их уже вторую ночь. На дальнем фоне какой-то непонятный шорох или скрип». Профессор изумленно посмотрел на листок, потом на пациента и снова на листок.
– Скажи, а не мешает ли твоим воспоминаниям какая-нибудь музыка?
Третий пациент лишь отрицательно покачал головой и снова принялся писать на листке. «Моим воспоминаниям ничего не мешает, я просто не могу на них сфокусироваться. Когда пытаюсь вспомнить, все словно плывет в вязком тумане».
Профессор устало вздохнул и приступил к осмотру. В слегка подавленном настроении, они с Августом вернулись в кабинет.
– Я не ожидал, что состояние первого пациента настолько ухудшиться. – Расстроено заключает Август, усаживаясь за свой стол.
– Честно признаться, я тоже. Но, похоже, он скоро может покинуть нашу реальность. Шизофрения начала прогрессировать и обычными препаратами мы её не остановим, разве что превратим этого человека в овощ. Похоже, я ошибался, когда считал, что у него «эффект раздвоения».
– Да, очень бы не хотелось его потерять. Даже не смотря на последний прогресс, у нас по-прежнему очень мало информации, а эта история нравится мне все меньше. – Август устало перебирал скопившиеся на столе бумаги. Сегодня он выглядел слишком бледным и опустошенным. Наверняка сказались переживания после этого гнусного типа Ланге.
– Вообще-то у меня есть одна идея. – Решил приободрить его профессор.
– Правда? – Август, казалось, немного оживился.
– У меня есть друг среди бывших знакомых-военных. Когда-то я спас ему ногу, он тогда был еще сержантом, вытащив оттуда почти сорок мелких осколков, и с тех пор он считает меня, чуть ли не своим ангелом-хранителем. Так вот, до меня дошли слухи, что он был среди тех командиров, которые устроили заговор против императора, заключив договор с войсками Трех государств, и значительно ускорили конец войны. Сейчас он вроде бы занимает пост военного бургомистра в городе Зальт. Конечно, до него отсюда почти день пути, но думаю, что он единственный, кто может нам хоть чем-то помочь.
– Вот уже не знал, что у вас такие влиятельные друзья. Думаете, он сможет что-то узнать?
– По крайне мере попытаться стоит. Надо будет позвонить в университет и сказать, чтобы кто-нибудь вместо меня прочитал лекции. Конечно, я больше чем уверен, что заведующему это не понравится, но пошел он к черту! За те гроши, что мне платят, я и так выполняю слишком много работы, а он лишний раз не удосуживается поднять свою жирную пятую точку со стула!
Август рассмеялся, и, казалось, уже полностью пришел в себя.
– Надеюсь, что ваша поездка принесет хорошие плоды. Ну, – Август посмотрел на часы, – может, до обеда успеем сделать выводы для моей диссертации?
– Вообще-то мы и так опережаем график, но если тебе хочется закончить это дело побыстрее, то давай приступим к работе. Все равно пока нам не остается ничего другого.
Глава 6.
1
Последние три дня недели прошли в относительном спокойствии, если не считать эксперимента профессора по «адаптации» второго пациента, которого они теперь условного именовали «сержантом». Его суть заключалась в том, чтобы вывести угрюмого подопечного на улицу, дабы свежий воздух пошел на пользу его памяти. Но из этой затеи ничего не получилось; едва спустившись с последней ступеньки крыльца, сержант сперва стоял в недоумении, закрывая рукой глаза от яркого майского солнца. Рядом с ним стояли профессор и Август, чуть позади двое санитаров на случай непредвиденных действий пациента. Кто знает, что у этих сумасшедших творится в голове? После короткого знакомства с внешней средой, сержант, казалось, немного ободрился и готов был провести полноценную прогулку, но все закончилось полным провалом, стоило только профессору провести его за корпус «Двух башен», где когда-то располагался живописный парк Уорвика с искусственным озером. Озеро, в целях безопасности самих же пациентов, пришлось засыпать, и теперь на его месте виднелась грязная лужа, поросшая осокой и камышами. В плохую погоду, особенно осенью, этот участок превращался в противное коричневое пятно, которое резко контрастировало с зеленой травой или очарованием увядающего леса. Дойдя по широкой тропинке из белого гравия до этого места, сержанта охватила невероятная паника: его плечи и щеки стали нервно поддергиваться, после чего он упал на колени и обнял себя руками. Озноб поистине был ужасающим, но, как оказалось, не это было самым страшным. Второй пациент уткнулся носом в землю и принялся выкрикивать непонятные слова, которые больше походили на то, что он перед кем-то извинялся. Попутно его сотрясали рыдания, лицо раскраснелось, руки нервно перебирали гроздья земли и стебли зеленой травы. Профессор и Август пытались его успокоить, но внезапно сержант взвыл, отбросил доктора и помощника, как будто они были легкими пушинками, и что есть силы, побежал в сторону железной ограды, за которой располагался лес. К счастью, Вильгельм и Готфрид не растерялись и где-то на полпути до вожделенной свободы, скрутили сержанта по рукам и ногам. Тут же быстро подбежал профессор и вколол пациенту дозу транквилизатора. Через несколько минут он перестал сопротивляться, обмяк и погрузился в сон. Весь остальной путь до своей койки он провел на руках санитаров.
Полный провал эксперимента небывало расстроил профессора. Он уже было понадеялся, что маленькие проблески памяти стали для сержанта залогом скорейшего выздоровления, а оказалось, что это был лишь временный прогресс. Но что могло так резко усугубить кризис? Доктор ни разу не видел такой сильной реакции на внешний мир у пациентов, если только там не находился раздражитель, способный пробудить негативные эмоции и воспоминания. Но что же может быть такого страшного в мирном весеннем пейзаже для человека, который пережил войну? Может быть, засыпанное озеро напомнило ему траншеи, залитые дождевой водой, а извинялся он перед погибшими товарищами, которым просто не смог помочь в нужный момент времени? Тогда его поведение вполне можно объяснить логически. Конечно, может быть такой сильный стресс сможет пробудить его мыслительные процессы и он сможет вспомнить что-то еще. Метод «клин клином» редко работает, но все-таки. Главное, чтобы не наступил регресс, тогда ему придется долго переживать упадок, чтобы вернутся в нормальное состояние, если такое вообще когда-нибудь наступит. Остается только ждать и надеется.