Башни полуночи
Шрифт:
Мэт медленно кивнул.
– А почему ты, Мэтрим Коутон, так ненавидишь Айз Седай?
– спросила Сеталль.
– Я их вовсе не ненавижу, - ответила Мэт.
– Чтоб мне сгореть, это не так. Но порой мужчина не может выполнить и двух дел без того, чтобы женщина не потребовала одно переделать, а второе не делать вовсе.
– Тебе не обязательно прислушиваться к их советам, и, ручаюсь, ты мог бы признать, что в основном это хорошие советы.
Мэт пожал плечами.
– Иногда мужчина хочет поступать так, как считает нужным, без указаний со стороны, что он делает не так и
– И это не имеет никакого отношения к твоему… своеобразному восприятию знатных людей? В конце концов, большинство Айз Седай ведёт себя так, словно все они поголовно благородного происхождения.
– Не имею ничего против знати, - ответил Мэт, поправляя куртку.
– Просто я не рвусь принадлежать к ней сам.
– Почему?
Мэт сидел несколько мгновений неподвижно. Почему же? Наконец он посмотрел на ногу и надел башмак:
– Всё дело в башмаках.
– В башмаках?
– Сеталль выглядела полностью сбитой с толку.
– Именно, в них, - кивнул Мэт, затягивая шнурки.
– Всё из-за башмаков.
– Но…
– Видите ли, - сказал Мэт, туго завязывая шнурок, - многим людям не нужно беспокоиться о том, какие башмаки надеть. Они бедняки. Если спросить кого-нибудь из них: «Какие башмаки ты собираешься надеть сегодня, Моп?» Его ответ будет простым: «Знаешь, Мэт, у меня всего одна пара, поэтому, полагаю, её-то я и надену».
Мэт помедлил.
– Или, поскольку вы, Сеталль, не я, вам они так не ответят. Они не будут называть вас Мэт, верно?
– Понятно, - весёлым тоном ответила она.
– В любом случае, для тех, у кого водится немножко деньжат, вопрос о том, какие башмаки надеть, усложняется. Посмотрите, к примеру, на обычного человека вроде меня… - Он покосился на неё.
– И заметьте, я человек обычный.
– Ну конечно.
– Треклятски верно, обычный, - сказал Мэт, закончив со шнурками и выпрямляясь.
– У обычного человека может быть три пары обуви. Худшую он надевает тогда, когда приходится работать над чем-нибудь не самым приятным. Они могут начать натирать через пару шагов, и в них может оказаться парочка дыр, но они всё равно хороши для ваших ног. И вам не страшно испачкать их в поле или в сарае.
– Хорошо, - согласилась Сеталль.
– Теперь перейдём ко второй по качеству, - сказал Мэт.
– Это ваша повседневная обувь. В ней вы ходите, к примеру, на ужин к соседям. Или, в моём случае, их вы надеваете, собираясь в бой. Это отличные башмаки, в них удобно, вам не стыдно в них появиться и всё такое прочее.
– А самая лучшая пара?
– спросила Сеталль.
– Ты надеваешь её, собираясь на светские приёмы, балы или ужины с важными местными сановниками?
– Балы? Приёмы у сановников? Проклятый пепел, женщина! Я-то думал, вы простая хозяйка гостиницы.
Сеталль слегка покраснела.
– Мы не шляемся по балам, - пояснил Мэт.
– Но если будет нужно, подозреваю, что туда сойдёт и вторая пара. Если они подходят для визитов к соседской старушке Хембрю, значит они треклятски хорошо сгодятся и чтоб отдавить ноги любым согласившимся с вами потанцевать дурочкам.
– Так для чего же тогда лучшая пара?
– Для путешествий, -
– Каждый фермер знает цену отличным башмакам в дальнем пути.
Сеталль призадумалась.
– Хорошо. Так какое же это отношение имеет к знати?
– Прямое, - сказал Мэт.
– Разве не понятно? Если ты обычный парень, то точно знаешь, когда какие башмаки надеть. Человек легко справляется с тремя парами обуви. Когда их всего три - жизнь очень проста. А люди знатные… скажем, Талманес утверждает, что дома у него сорок пар обуви. Сорок! Можете себе представить?
Она весело улыбнулась.
– Сорок пар, - покачав головой, повторил Мэт.
– Сорок треклятых пар обуви. И все они разные. Существует своя пара для каждого костюма, и дюжина пар разных стилей, которые подойдут к доброй половине одежды. Найдётся обувь для визитов к королям, к знатным лордам и для приёма обычных людей. Есть обувь для лета и для зимы, для дождливой погоды и для сухой. Есть даже пара, которую надевают только когда отправляются в растреклятую баню. Лопин жаловался, что у меня нет туфель, чтобы в них ходить в нужник по ночам!
– Ясно… значит, ты используешь башмаки в качестве метафоры о бремени ответственности и необходимости решений, которые возлагаются на благородное сословие, когда оно берёт на себя главенство в сложных политических и социальных ситуациях.
– В качестве метафоры чего?..
– поморщился Мэт.
– Проклятый пепел, женщина. Это никакая там не метафора! Это просто башмаки.
Сеталль покачала головой.
– Ты незаурядно умный человек, Мэтрим Коутон.
– Стараюсь помаленьку, - бросил он, потянувшись за кувшином с сидром, сдобренным пряностями, - быть незаурядным, я имею в виду.
– Он наполнил кубок и подал ей. Она любезно приняла его и отпила, затем поднялась на ноги.
– Оставляю тебя, мастер Коутон, наедине с твоими развлечениями. Но если у тебя что-то прояснится с переходными Вратами для меня…
– Илэйн пообещала, что скоро у неё будут Врата для вас. Через день или два. Я похлопочу об этом, как только справлюсь с нашим с Томом и Ноэлом делом.
Она кивнула, понимая. Если он не справится с этим «делом», ей придётся позаботиться об Олвере. Она повернулась, чтобы уйти. Мэт дождался, пока она уйдёт, и отпил сидр прямо из кувшина. Он делал это весь вечер, но решил, что ей не нужно об этом знать. Это было из разряда тех вещей, о которых женщинам лучше не задумываться.
Он вернулся к докладам шпионов, но вскоре поймал себя на том, что думает о Башне Генджей и об этих треклятых змеях и лисичках. Комментарии Бергитте проливали на ситуацию определённый свет, но не обнадёживали. Два месяца? Целых два месяца бродить по этим коридорам? Это подливало масла в огонь его сомнений. Помимо всего прочего она взяла с собой огонь, музыкальный инструмент и железо. Значит, нарушить правила - не такая уж оригинальная идея.
Его это не удивило. Вероятно, в тот день, когда первый созданный Светом человек на земле изобрёл первое правило, кто-то другой тут же решил его нарушить. Такие люди, как Илэйн, изобретают правила под себя, а такие, как Мэт, - находят способы обойти эти идиотские запреты.