Башни в огне
Шрифт:
Еловриту тоже здесь нравилось. Он то любовался бухтой, то рассматривал шалаши. Когда он переводил взгляд на шалаши, его взгляд становился жёстким и взрослым.
– Посмотри на эти шалашики – и ты увидишь зародыш города,– говорил ему Ихневмон, хватая за тунику с такой яростью, что чуть не свалил мальчишку в воду,– То же самое, что в ватаге Лика – зародыш государства.
Почти все жители вышли встретить их экспедицию. За эти дни они успели соскучиться по-новостями. Командовала ими мать Агры, всё такая же сухая и с траурными маками в волосах.
– Удалось ли победить врагов?– спросила она.
– Враги не явились,– признался Лик,– А наши друзья сказали, что они нам не друзьям. Но трофеи есть.
И продемонстрировал мешок с головой Кадуита. Он собирался показать и саму голову, но одного взгляда на частично обглоданный муравьями череп оказалось достаточно. Будь голова целой, она бы смотрелась жутко. Успей муравья доесть плоть – голый черп бы выглядел достойным трофеем..
А сейчас она смотрелась просто отвратительно. Для триумфа такое не годится.
Жители всё поняли. Известие о недолгом правлении Кадуита уже до них дошло.
– Лик заберёт её себе, чтобы сделать чашу,– пояснил Дандалид.
– Он собирается и дальше путешествовать,– вступил его брат-близнец.
– В пути он может оказаться в других местах, где живут скифы,– продолжал Дандалид,– И если будут устраивать пир и пускать круговую чашу, он тоже сможет там пить и есть.
– Потому что покажет голову убитого врага!
– И он сможет рассказать им про нас, про наш посёлок, наши дела, наши подвиги!
– Про то, как мы воевали с деревней, что под оливами.
– И как падала Калимена под ударом скифского царя.
– Ихневмон!– не выдержал на этом месте Лик,– Что ты устроил? Что ты им наболтал? Из-за тебя ребята превращаются в политиков.
Но было поздно. Всех заинтересовали известия о Калимене. Лику пришлось рассказывать.
Он сразу предупредил, что не видел падения и может только предполагать. Но описание возможной осады и штурма так его увлекло, что они с ребятами даже вылепили из песка на прибрежном пляже что-то вроде калименской оборонительной стены и показали, разложив камешки, как Палак встанет рядом лагерем и куда ударит во время штурма.
– Царь Палак, конечно, хуже собаки,– сказала жрица,– Но как ловко он захватывает города! Нам со времён царя Атея и не снились такие победы. Я уж думала, нет в степи нормальных воинов, все разбрелись и служат наёмниками в чужих землях.
– Ничего хорошего в этом нет,– огрызнулся Маес,– Справится с городами – и за вас возьмётся. Думаете, он простит нам побоище, которое мы ему здесь устроили?
– А вот царь Танай дошёл до южной страны Кеми…– заметили в задних рядах.
– Дошёл,– вместо Лика ответил Маес,– А ещё до этого Везосис из той самой страны Кеми дошёл до наших берегов. Древние люди были крепче и выносливей. чем мы, они легко переносили такие походы, и могли за одну ночь оплодотворить шестьдесят девиц. Но ты сам посмотри – и Танай, и Везосис вели войны с отдаленными народами, а не с соседями. И победы им было достаточно. Потому что искали они не власти себе, а славы своим народам! А теперь сравни с тем, что царь Палак делает. Одних порабощает, других огнём жжёт.
– Но Каллиопу он освободил,– напомнил Савлий, и на его глаза словно опустилась дымка.
– А ты женщинам верь побольше!– оборвал его Лик.
19
На корабле нашлись лепёшки, а Ихневмон раздобыл в посёлке козий сыр. Еловрит удивился.
– У вас бывает сыр?– спросил мальчик, с удивлением разглядывая твёрдые белые шарики.
– В этих местах не может не быть сыра,– заметил Ихневмон,– Есть коровы, козы, кобылицы. Значит, молока много. А из молока делают сыр. Кстати, хорошо ещё стебель сельдерея положить, чтобы хрустело.
– Но я ничего про сыр не слышал!
– В том, что ты про него не слышал, виноваты купцы, а не сыроделы,– назидательно прознёс Ихневмон.– Это они донесли до всех четырёх сторон света славу колонской смолы, гирканских мечей и массагетской краски для одежды.
К ним подошёл и Лик. Он не мог отделаться от беспокойства за неожиданного гостя. Теперь посёлок казался ему бестолковым и взъерошенным, словно необузданный конь, что только что прискакал из степи.
Еловрит повернул к нему голову и произнёс, не меняя серьёзного выражения лица.
– Это самый счастливый день в моей жизни. Никогда ещё так не веселился.
Лик всё равно чувствовал себя неловко.
– Здесь, среди скифов, другие обычаи. Тебе придётся привыкать.
– В Скифии весело,– с уверенностью заявил Еловрит,– Я пока не знаю вашего языка, но я бы хотел у вас пожить. Про вас много пишут элегические поэты нового стиля. Охотился бы на туров, стрелял из лука, занимался любовью в телегах, одаривал идолы в центре деревни, рисовал на кварце…
– Что?– Лик почувствовал себя, как в детстве, когда ещё толком не знал гераклейского наречия.
– На кварце! Ты видел когда-нибудь кварц?
– Нет. Это зверь какой-то?
– Это минерал. Впрочем, неважно. Со жрецами я бы общался, но всё равно уходил бы в дружину.
– Ты всё-таки определись,– серьёзно сказал Лик,– В энарии или в дружину. На энария надо десять лет учиться. И ты не подойдёшь.
Еловрит нахмурился.
– Ты думаешь, я их науку не освою?
– Науку может быть и освоишь. Но ты даже сейчас недостаточно похож на девочку.
– Ладно, я уже определился, что энареи мне не по душе,– юноша отвернулся и теперь смотрел в море,– А ещё я летал бы наперегонки с вольными волками на челкастых конях.
– Челкастых?– снова удивился Лик.
– Ну да,– ответил Еловрит,– У вас, в Скифии, все лошади челкастые. Я видел на росписях.
– Не все,– ответил юный оборотень,– Я жил в Киммерии и Таврии, там лошадей не стригут.
– Значит, стригут в какой-то другой Скифии!
– Это что за другая Скифия вдруг обнаружилась? За Гирканским морем?
– Ну есть же две Иберии и две Албании! Вот и Скифий, наверное, несколько.
– В той Скифии, про которую ты рассказываешь, я бы тоже пожил,– заметил Лик,– Может, она и не красивее моих родных мест, но куда безопасней. Однако даже я не знаю, где такая Скифия расположена. В следующий раз, когда увидишь росписи, посмотри внимательно. Вдруг там нарисована карта или указания для путешественников.