Башня Гоблинов
Шрифт:
– Почему это?
– Для бродяги в тебе недостает жестокости и себялюбия. Настоящий бродяга – навидался с этих молодцов – обязательно прикарманил бы золото Белиуса, а чтоб спасти наших девиц, он бы и пальцем не шевельнул – особенно, если б ему угрожала опасность. И это подводит нас к великому нравственному вопросу, который вот уже тысячи лет ставит в тупик умнейших философов Мальваны: что есть добродетель? По утверждению одних...
Но Джориан уже спал беспробудным сном.
Глава 5
Крылатый трон
В самом центре глубоко вдающейся
В гавани стояли на якоре или швартовались к причалам иноземные суда. Здесь были нарядные крутобокие парусники из Виндии, Кортолии, Оссарии и Тарксии. Здесь были беспалубники с северного берега Швении – такие корабли имели всего один прямоугольный парус и высоко задранные нос и корму, отчего походили на увеличенные во много раз каноэ. Здесь было несколько черных боевых галер Янарета – длинных, приземистых, смертоносных. Здесь был Даже огромный трехмачтовик с Салиморовых островов, что лежат далеко в Восточном океане, – с высокими бортами, круто обрубленной кормой и хлопающими по ветру желтыми парусами.
Шел первый день месяца Волка. Джориан, который стоял, опершись на леер и угрюмо разглядывал корабли, вдруг шумно вздохнул.
– Наконец-то мы снова в цивилизованной стране! – воскликнул стоявший за его спиной Карадур. – Что же ты вздыхаешь?
– По женам заскучал. Нет, не то говорю. По одной скучаю: по Эстрильдис, златовласой малышке. Остальные – девочки что надо и в постели забавные, но она единственная, кого я сам себе выбрал.
– Как это случилось?
– Она была деревенской девчонкой, с которой я в Кортолии любовь крутил, когда фермер Оннус, хорошенько не подумав, решил меня отлупить и подстерегал цельный день. А на третий год, как я стал королем, вдруг узнаю, что она все еще в девках ходит, ну, и подал ей весточку. Ежели б я был сказочный герой, я бы прискакал в Кортолию на коне и забрал ее, но я не мог: Королевская гвардия нипочем бы меня из Ксилара не выпустила. Только мы все равно соединились. Когда-нибудь я вернусь в Ксилар и увезу ее.
– Если ксиларцы не расторгли ваш брак и она не вышла за другого.
– Я все одно ее увезу, лишь бы захотела. Она у меня всегда была любимицей. Я, чтоб мир в семье сохранить, старался виду не подавать, да куда там, шила в мешке не утаишь.
Сам знаешь, доктор, многие хотели бы иметь такой гарем, как у меня; но я тебе расскажу, что на самом деле получается. Когда дамы бранятся – все они время от времени затевают свары, – мужу приходится вмешиваться в перепалку, судить да мирить. Когда они живут в согласии – что тоже случается – они берутся за беднягу всем скопом и вертят им, как хотят. И муж должен быть все время начеку, чтоб какая-нибудь из жен не вообразила, будто ее меньше ублажают, чем прочих. Не то горе ему! Ругань, слезы, жалобы; старые грехи тебе припомнит... Не-ет уж, ежели только сбудется моя скромная мечта: стану уважаемым ремесленником, домом своим обзаведусь – хватит с меня одной жены. Да мне бы и сейчас жена не помешала, по правде говоря.
– Разве ты не... мм... не развлекался с девушками Белиуса?
– Нет, хотя кто знает, как долго я смогу удержаться на стезе добродетели; уж больно непривычно. С тех пор, как распрощался в Оттомани с той сумасшедшей девкой – Ванорой, – у меня ни одной женщины не было.
– Воздержание, сын мой, делает честь твоей нравственности.
– Ой, да засунь себе в задницу эту нравственность! Я к бедным малышкам не пристаю, потому как считаю за подлость воспользоваться их бесправным положением. Они даже отказать не могут, раз я, можно сказать, получил их в наследство от братьев Реннум Кезимара.
– А что это за таинственный план с их участием?
Джориан подмигнул.
– Я целых четыре дня держал свой болтливый рот на замке, хоть меня так и подмывало поделиться своим чудесным проектом. Все боялся, что разболтаюсь, а Штрассо либо кто другой из команды подслушает. Как только наш добрый капитан отчалит назад в Виндию, я, святой отец, с превеликим удовольствием поведаю тебе свой план.
Матросы, спустив рею на кормовой брештук, убирали парус. Капитан Штрассо переругивался со шкипером буксирной баржи; буксир, управляемый десятком здоровенных гребцов, толкал «Таларис», нос которого был для верности обмотан канатами, направляя корабль к стоянке у одного из причалов.
Как только «Таларис» осторожно подтянули за веревки к причалу и закрепили швартовы, на борт вскарабкались два чиновника. Один взял в оборот капитана Штрассо, делая пометки в декларации; другой сновал по судну: он спрашивал у Джориана и Карадура, как их зовут, спускался в трюм и снова вылезал на палубу, вполголоса совещался с напарником. К тому времени, когда дознание закончилось и чиновники отбыли, на берегу у причала собралась целая толпа зазывал, сводников, разносчиков, нищих, носильщиков, погонщиков ослов и доморощенных проводников, орущих наперебой:
– Посетите, господа хорошие, трактир; здесь самые крепкие вина, самая громкая музыка и самые голые танцовщицы во всем Янарете...
– ...моя прелестная, чистая сестра...
– ...осмотреть недавно обнаруженное захоронение полубога Птероана, развалины Храма Змей-богов и другие поразительные чудеса глубокой древности...
– Подайте несчастному горемыке!
– Купите мои амулеты: верное средство от сифилиса, лихорадки и сглаза...
– На постоялом дворе Симхи такая чистота, что со времен Гиша Великого там не было поймано ни одного клопа...
Придав лицу самое неприступное выражение – когда он был королем Ксилара, это помогало отпугивать надоедливых просителей, – Джориан сошел на дощатый помост причала.
– Любезный, – обратился он к зазывале с постоялого двора Симхи, – я сопровождаю двенадцать знатных дам, которые инкогнито едут в Тримандилам. Дней пять они проведут в Янарете. Смогут они разместиться на твоем подворье с удобствами, приличными их положению?
– О мой господин! Ну конечно, мой господин! – зазывала, молитвенно сложив руки, все кланялся и; кланялся как заведенный. – Умоляю, не откажите осчастливить своим посещением наше почтенное заведение...