Башня из слоновой кости
Шрифт:
– Положение у нас очень серьезное, – продолжал Гвидо, – но не отчаянное. У нас есть даже козырь в игре: этот корабль. Это один из тех проектов, на которые ученые не жалели денег, заработанных народом. Вместо того чтобы создать лучшую жизнь для людей, они стремились достичь чужих миров. Этот корабль должен был первым преодолеть межзвездное пространство, пробиться в соседние галактики.
Снова волна возбуждения прошла по рядам собравшихся. Гвидо пришлось повысить голос, чтобы добиться тишины.
– Но мы вовремя узнали об этом замысле и рады, что смогли помешать этому. Не то что мы имеем что-либо против космического перелета, но сначала необходимо решить другие задачи: охрана природы, медицинские исследования, воспитание критически мыслящих членов общества, поощрение людей искусства. – (Снова костяшки пальцев застучали по
… Теперь закричали все разом и захлопали в ладоши. Они не спали около тридцати часов, но неожиданно появившаяся надежда заставила их забыть про усталость.
– А теперь перейдем наконец к практическим вопросам. Мы будем соблюдать здесь двадцатичетырехчасовой день, как и на Земле и на всех станциях Солнечной системы, обслуживаемых людьми. Сейчас мы больше всего нуждаемся в отдыхе, и потому я объявляю, друзья мои, этот момент нулевой точкой отсчета времени. Пожалуйста, сверьте ваши часы! – Когда процедура была завершена, Гвидо сказал с плохо скрываемым волнением: – Отныне начинается не просто новый день, но новый этап нашей жизни. – Он жестом погасил вспыхнувшие было аплодисменты и добавил уже без всякого пафоса: – Спенсера вы все знаете. Он укажет вам ваши кабины. Разумеется, дежурная команда остается на своих постах. Подъем завтра в пять часов. Благодарю вас, друзья.
Спокойной ночи!
11
Спальные места были разыграны по жребию, и Мортимеру повезло – он получил отдельную кабину: собственно говоря, это был крохотный чулан, где помещались лишь стул, откидной столик, стенной шкаф и ложе, впрочем, довольно удобное – с пенорезиновым матрацем, посредине которого бьшо углубление, соответствующее форме тела взрослого человека. Ни подушек, ни одеяла не было, зато в избытке форсунки и распылители, антенны и переплетения проводов. Мортимер предположил, что все это, скорее всего, части кондиционера, поддерживавшего на нужном уровне температуру и влажность воздуха, а также иные, не известные ему, но необходимые для обеспечения жизнедеятельности человека показатели, поэтому одеяла и тому подобные вещи были здесь просто не нужны. Имелось еще множество рычагов, назначения которых Мортимер не знал, но они ему и не понадобятся. Он разделся до нижнего белья и улегся, прикрывшись брюками.
По всей вероятности, он тут же заснул, ибо, когда позже он попытался восстановить события, память не сохранила ни одной подробности и не было никакого свидетельства того, что он хоть раз повернулся во сне. Однако позднее, вспоминал он, его охватил гнетущий страх. Неожиданно он поймал себя на том, что у него даже пот выступил на лбу, ему казалось, что на него навалилась невероятная тяжесть, он был словно в полусне. Он сам так объяснил причину всего этого: необычное положение, сверхмощная гравитация. В мозгу роились беспорядочные мысли, обрывки каких-то эпизодов, случившихся в последние дни или часы. Вдруг привиделась ему Майда с каким-то призрачным искаженным лицом. Мортимер знал, что это всего лишь продолжение его лихорадочных грез, и тщетно пытался оживить в памяти черты ее правильного, нежного и своенравного лица: чуть впалые щеки, темные волосы, – но за этим не было зримого образа, и что-то неясное, невообразимо пугающее затаилось где-то в глубине его сознания; оглядываясь назад, он подумал, что это, должно быть, предчувствие, смутный и оттого непреодолимый страх перед теми силами, которые могли прочесть его мысли, глубоко вторгнуться в его сознание и беспрепятственно творить там все что угодно.
Наверное, он бился как в припадке, потому что вдруг вспомнил, как больно ударился тыльной стороной ладони о какой-то твердый край, подскочил словно ошпаренный и проснулся. А потом долго лежал, вслушиваясь в темноту, чувствуя, как что-то неведомое приближается к нему. Внезапно он привстал с постели и нанес удар по белой массе, которая была уже совсем рядом и пыталась накрыть его, несмотря на его отчаянные попытки сопротивляться. Он лихорадочно
И тут его тело неожиданно расслабилось, возможно, просто оцепенело, возможно, было раздавлено тяжестью и уже вообще больше не существовало, но это не было похоже на Ничто, на абсолютную черноту, безмолвие и опустошенность, нет, он различал какие-то смутные образы, видел каких-то незнакомых людей, например пожилого мужчину благородной наружности, с коротко остриженными белыми волосами, тот без конца сцеплял и расцеплял гибкие пальцы, которые, словно играя, ощупывали сами себя. Морщинистое желтовато-коричневое лицо. А рядом – другое лицо с большими, преданными карими глазами, юное и древнее одновременно, узкая гибкая спина под белым пальто, распущенные волосы, профиль молодой женщины или девушки, световые блики на щеке, тонкий нос и узкий подбородок. Он улавливал душевные волнения этих и других не знакомых ему людей, затем почувствовал короткий импульс, направленный на него самого. Мысли его путались. И тут послышался громкий голос – на сей раз это не был голос главного диктора-информатора, – голос этот произносил слова, которые Мортимер хотя и не слышал, но каким-то другим, не поддающимся объяснению образом улавливал:
– То, что вы делаете, безрассудно! Ваши идеи устарели. Ваши замыслы обречены на провал. То, что происходит, совершается вовсе не по вашему желанию. Вам нетрудно убедиться в этом – проведите тайное голосование, и пусть каждый скажет, чего он в действительности хочет! Поставьте на обсуждение идеи, не совпадающие с вашим официальным мировоззрением! Рискните вернуться на Землю! Скажем, тайно приземлитесь в одном из уединенных природоохранных парков, смешайтесь с обычными людьми и попытайтесь жить так же, как они. Откажитесь от ваших искаженных идеалов и вкусите хотя бы крупицу удовлетворенности, как и все остальные 60 миллиардов людей, живущие сегодня на Земле!
Мортимер чувствовал, что слова эти искренни и убедительны, хотя не было в них ни навязчивости, ни желания подавить чью-то волю, как это бывает при гипнозе. Он воспринимал их легко и свободно, и не потому, что они действовали на его чувства, а потому что в них была неумолимая логика. Но, в отличие от интуитивного восприятия, для осознания этой логики необходимо время…
Мортимер снова обрел спокойствие и самостоятельность мышления, освободился от посторонних впечатлений, попытался разобраться в своих мыслях и определить, как он должен действовать. После нескольких робких попыток мыслить он почувствовал себя увереннее. Ему казалось, что он освобождается от сковывающей его движения пелены, он ждал… но ничего не происходило, Мортимер старался не дать разочарованию овладеть собой и шел всеми возможными, иной раз странными и запутанными путями – он словно настраивал незнакомый музыкальный инструмент и, вслушиваясь в извлекаемые звуки, собирался продолжать эксперимент в зависимости от полученных результатов. На какой-то миг он почувствовал как бы дуновение и всеми силами старался продолжать это мысленное прощупывание, это напоминало скорее действие, чем мышление… сковывающая его пелена поднялась еще выше и наконец полностью освободила его.
Словно кто-то резко повернул выключатель – сразу прояснилось его сознание, что-то неуловимо менялось, хотя он не смог бы точно сказать, что именно, – это было похоже на легкие шорохи при переключении микрофонов.
Мортимер приподнялся на своем ложе, взглянул на светящийся циферблат часов.
Они были установлены по новому корабельному времени, провозглашенному Гвидо, и показывали половину второго. Он чувствовал себя словно после ночного кутежа. Шатаясь, он встал и ощупью пошел к двери.