Башня преступления
Шрифт:
Ее просто нельзя было узнать: однажды она дошла до того, что стала оправдываться перед презренной служанкой, умиравшей от голода у нее на ферме. В другой раз старуха позвала кузнеца, который железными щипцами вырвал густую седую щетину, покрывавшую ее подбородок.
Она явно становилась кокеткой, эта Матюрин Горэ.
А также мотовкой, так как по ее заказу в храме девять дней возносили молитвы. За кого или за что, осталось неизвестным.
Бог свидетель, что вся округа судачила об этом с утра до ночи.
Однако вскоре всеобщее изумление возросло еще больше.
Над фермой Горэ, расположенной в глубине ущелья, где протекала речка Юссо, небольшой приток Майенны, возвышалась скалистая гора, действительно мрачная с виду, которую местные жители охотно показывали туристам из Парижа.
Само ущелье являло собой любопытную картину: на фоне зелени выделялись большие красноватые камни, а пологий склон покрывало жнивье, поднимавшееся к лесу Ля Ферте.
Как-то вечером Горэ подошла к мортефонтэнскому приходскому священнику, который шагал по дороге и читал свой требник, и спросила, во что ей обойдется завести собственного капеллана.
– А у вас есть для него часовня, славная женщина? – осведомился священник.
Матюрин, как и всех людей ее сорта, распирала страшная гордыня.
– Я заимею ее, когда захочу, святой отец, – ответила старуха. – Да если я пожелаю, у меня будет хоть двадцать часовен! Если уж я решила построить собственный храм, то я это сделаю, черт побери!
– Не ругайтесь, славная женщина, – мирно сказал священник.
Матюрин тотчас осенила себя крестным знамением и сложила руки на груди.
Люди, проживающие в Нормандии, придерживаются религии Людовика XI, который был истинно нормандским королем.
– Да, вот так! – вновь заговорила Горэ. – И я хотела бы знать, во что мне обойдется священник – мой собственный, только для меня одной? Я желаю иметь капеллана!
И Матюрин уперла руки в боки.
– Тысяча двести франков, славная женщина, – ответил ей священник.
– Черт побери! – вновь сердито воскликнула ля Горэ. – Почему так дорого? Столько получает старший садовник в городе! В таком случае я приглашу одного человека из Сен-Морис-дю-Дезер, святой отец, и он будет служить за шестьсот франков, без чаевых!
Через несколько дней возле фермы Матюрин появилось множество незнакомых окрестным жителям каменщиков. Рабочих сопровождал какой-то тип в остроносых сапогах и широкополой шляпе, похожей на сахарную голову; он держал под мышкой большой лист картона с планом. На вершине холма, как раз над фермой, на плане значился забор, достаточно мощный, чтобы огородить целую крепость.
Этот тип в широкополой шляпе и с остроконечной бородкой, украшавшей его лицо, постоянно попыхивал трубкой.
Каменщики испоганили несколько соседних пастбищ.
И появился огромный уродливый дом, претендовавший на сходство с замком в стиле Ренессанс.
Тип в шляпе, похожей на сахарную голову, находил строение в высшей степени очаровательным.
К северному углу здания пристроили домик поменьше, но столь же безобразный.
Это была часовня.
Часовня, замок и прилегающие постройки выросли за три года, после чего тип с большим листом картона отправился курить свою трубку в другое место.
Он считал, что возрождает искусство славных времен. Это был грошовый романтик; как раз один из тех, кто убил романтизм, этот прекрасный стиль, раздавленный их непомерной тупостью.
Однако за эти три года произошло столько событий!
У Горэ больше не было щетины на подбородке, ну буквально ни волоска: старуха брилась. Она умывалась три-четыре раза в неделю, хотя по ее виду это было незаметно. Она теперь носила вышитые чепчики и шерстяные юбки; у нее появились туфли, она стала пить мадеру, которую смешивала с анисовой водкой, чтобы сделать ее еще крепче.
У Матюрин на ферме, отремонтированной каменщиками, стояла кровать красного дерева.
Во дворе была засыпана зловонная яма, где «созревал» навоз.
Две пары ставен голубого цвета украшали комнату старухи. Это было очаровательно. Горэ Первый и Горэ Второй удавились бы при виде такого мотовства.
У покойного Гебрара, умершего из-за того, что у жены не нашлось пятнадцати су на лекарство, от нынешней расточительности Матюрин случился бы второй удар.
А тайны! Их было в избытке!
Приезды! Отъезды! Месье Лекок, который, казалось, был очень важной особой, несмотря на свою внешность коммивояжера; месье Лекок де ля Перьер, пожалуйста! Столетний старец, почтенный как древняя реликвия, которого называли полковником; известный парижский доктор, который перегнал ишиас Матюрин из левой ноги в правую; граф, разодетый в пух и прах, – вот люди, которых принимала теперь ля Горэ!
И все они относились к ней с величайшим почтением.
Потому что ходили слухи… тсс!
Мы еще ничего не сказали о слухах. В провинции самые забавные вещи обсуждаются порой совершенно серьезно. Слухи были – если такое вообще возможно – еще более невероятными и неправдоподобными, чем размеры состояния Горэ.
Кстати, сплетники явно его недооценивали.
Но прежде чем поведать об этих слухах, нам необходимо сообщить читателю кое-какие подробности о тех местах, где разыграются две-три сцены нашей драмы.
Ближайшие окрестности Ля Ферте-Mace – самые лучшие и зажиточные районы богатой Нормандии, но дальше к югу и к западу находится довольно обширный край, который прежде носил родовое имя Дезер. И до сих пор многие из стоящих в двух лесах – Анденском и Ля Ферте – деревень сохранили это имя: Сен-Морис-дю-Дезер, Сен-Патрис-дю-Дезер и другие.
Это – холмистые и живописные места.
Есть здесь и долина – вроде той, где находятся Баньольские минеральные источники; это – настоящая Швейцария в миниатюре, а ущелья Антуаньи славились бы на весь свет, если бы находились в Тироле.