Башня преступления
Шрифт:
События прошлого превратили природную робость юноши в тяжелую, неизлечимую болезнь.
Голос Изоль, серьезный и нежный, проник в его сердце, как дивная песнь, и все же изумление Поля было гораздо сильнее, чем его волнение.
Это приключение казалось юноше восхитительным, но абсурдным сном.
Поль боялся проснуться, но опасался и поверить в реальность происходящего.
Когда он негнущимися пальцами кое-как привязал лошадь и оглянулся, то увидел, что Изоль сидит у источника.
Она знаком подозвала юношу, и он медленно подошел к ней.
– Сядьте рядом с мной, – сказала ему Изоль.
Поль опустился на траву. Внимательно глядя на него, красавица проговорила:
– Думаю, вы любите меня, месье Поль Лабр. Она пристально смотрела на молодого человека.
Он поднял глаза, и под его открытым взглядом ресницы Изоль затрепетали и опустились.
– С того момента, как впервые заговорило мое сердце, – ответил он тихим голосом, – я никого не любил, кроме вас, мадемуазель.
Она хотела улыбнуться. Поль прикоснулся к ее руке.
– Не смейтесь! – произнес он тоном, в котором одновременно слышались и мольба, и приказ. – Много лет назад я едва не расстался из-за вас с жизнью.
– Много лет назад! – задумчиво повторила мадемуазель де Шанма.
Затем, с запоздалой сдержанностью убрав свою руку, красавица добавила:
– Я вижу, вы поняли, месье барон, что речь между нами пойдет о серьезных вещах.
Поль ответил:
– Я не догадываюсь, о чем пойдет речь. Но вы можете располагать мной, я принадлежу вам душой и телом.
– Тереза Сула знает вас, – проговорила Изоль, которой, похоже, неожиданно пришла в голову новая мысль, перечеркнувшая намерения девушки. – Я расспрашивала ее о вас, но она никогда не хотела мне отвечать. Вы полюбили меня в Париже?
– В Париже. Мне было тогда двадцать лет, – ответил Поль.
– Ах! – вскричала мадемуазель де Шанма, и ее прекрасное лицо омрачилось. – Мне было шестнадцать, я была счастлива, я была…
Она не окончила фразу и заговорила о другом:
– Что вы думаете о Терезе Сула?
– Это достойная и добрая женщина, – улыбнулся юноша.
– Я хотела бы верить в это, – подумала вслух Изоль.
Пристально глядя на Поля, она произнесла:
– Беседовали ли вы с ней с тех пор, как она поселилась в замке моего отца?
– Мадам Сула приходит ко мне каждый день, – ответил Поль.
Изоль прошептала:
– По какой же причине она скрывала от меня столь невинную вещь?
Затем, положив свою точеную руку на локоть Поля, что заставило молодого человека болезненно вздрогнуть, Изоль спросила:
– Кто эта юная особа, которая живет у вас, – девушка или женщина?
Поль собирался ответить, но Изоль остановила его, заявив с холодной убежденностью:
– Какое мне дело! Я не хочу этого знать. Если это ваша сестра, я полюблю ее, если это ваша любовница, ее прогонят прочь.
На подвижном и выразительном лице Поля Лабра при словах «ваша любовница» появилось тягостное удивление.
Нет ничего более святого, чем обожествление обожаемых женщин.
Поняв чувства Поля, Изоль грустно улыбнулась.
– Разве Тереза Сула никогда не рассказывала вам обо мне? – внезапно спросила она.
– Что касается меня, – ответил Поль, – то я постоянно твержу ей о вас.
– Она сохранила мою тайну, – произнесла мадемуазель де Шанма, снова понижая голос, – так же, как она сохранила вашу. Кажется, мои слова заставляют вас страдать.
– Да, это так, – признал Поль. – Я считал вас счастливой.
Слово «счастливая» не полностью выражает вашу мысль, месье барон, – заметила Изоль.
– Нет, – ответил Поль твердо, будто стремился предотвратить признание, – это именно то, что я хотел сказать.
Их взгляды встретились во второй раз.
Поль Лабр больше не был робким.
Он черпал уверенность в той самой гордости, которой наделял в своем воображении мадемуазель де Шанма.
Однако она надменно отклонила то ненавязчивое и глубокое уважение, которое Поль великодушно предлагал ей.
– Наша беседа отклонилась от темы, месье барон, – четко и коротко бросила красавица. – Прошу вас, позвольте мне самой вести ее.
Поль поклонился, Изоль продолжала:
– У вас, как и у меня, есть тайна, и она так же омрачает вашу жизнь, как мой секрет – мою.
Поль нервно сжал руки.
– Да, у меня есть тайна, – прошептал он. – Скорбь… Великая скорбь… Но ради Бога, Изоль, я, не задумываясь, убил бы любого человека, который посмел бы говорить о вас так, как рассуждаете о себе вы сами!
– Мне нравится, что вы называете меня по имени, – улыбнулась мадемуазель де Шанма.
Поль Лабр покраснел. Это имя безотчетно сорвалось с его губ. Наступило молчание. Улыбка Изоль стала страдальчески горькой.
– Никто не расскажет вам обо мне таких вещей, какие могу поведать я сама, – прошептала красавица так тихо, что Поль едва расслышал ее слова. – Никто… за исключением одного мужчины. И если вы любите меня – заставьте его замолчать… навсегда.
Изоль вскочила и выпрямилась в полный рост.
Отброшенные назад волосы обрамляли ее прекрасный лоб, на котором гнев прорезал сейчас грозную складку. Глаза Изоль горели.
– Не произносите больше ни слова, – вскричала она, – или пообещайте повиноваться мне. Вы храбры?
На лице Поля даже не появилось той улыбки, которую подобный вопрос, прозвучавший из уст женщины, неизбежно вызывает у впечатлительных людей.
– Да, вы отважный человек, – сказала мадемуазель де Шанма. – Я угадала вашу смелость, как и вашу любовь. Я хорошо знаю ваше великодушие и потому боюсь просить вас об услуге.