Башня Тишины

Хэмбли Барбара Джоан

– Хаживал я и за этим, – признался он и тут же ухмыльнулся, показывая желтые зубы, – но зато готов поклясться, что потом та деваха не смотрела ни на кого, кроме меня!

– Может быть, потому, что другие просто не ходили к волшебнику? – предположил Антриг под всеобщий хохот.

– Может, кто-то потом и болтал нечто подобное!

– А вот Сураклин… – начал какой-то незаметный человечек, одетый в изношенные до дыр одежды. По виду это был типичный мелкий чиновник.

Муж Эмми усмехнулся:

– А мне кажется, что этот Сураклин был просто ловким пройдохой! Там,

где он ничего не мог сделать подкупом или угрозами, он использовал яд! Он просто умел пользоваться обстановкой, и потому его окрестили волшебником! Ведь многие его противники погибли, упав с лестницы или в колодец, кто-то ослеп, кто-то просто умер! Меня никто не убедит, что это нельзя сделать без помощи волшебства!

– Но именно в этом, в отсутствии доказательств, – сказал Антриг, приближаясь с двумя кружками пива к Джоанне, – как раз и заключалась его сила! Ведь в большинстве своем люди не верили в то, что он обладает волшебной силой, а не ждущих опасности и потому беспечных легче подчинить своей воле!

– Ты прав! – воскликнула Джоанна, глядя на Виндроуза в неярком свете лампы.

Антриг присел на скамью возле девушки. Кериса с ними не было – он ушел спать.

Окна обеденного зала почты были раскрыты, чтобы прохлада ночи хоть как-то освежила людей. Но свежего воздуха почему-то все равно было мало. В довершение всего вокруг лампы вилось целое облако комаров и мотыльков. Иногда комары выбирали себе какую-нибудь жертву, и тотчас же раздавался звучный шлепок и замысловатое ругательство. Но даже это не огорчало Джоанну – ведь пока что в этом параллельном мире с нею не случилось ничего ужасного.

– Часто бывает так, – нарушил тишину Виндроуз, – что люди именно на это и рассчитывают!

– Что? – встрепенулась Джоанна, отвлекаясь от своих раздумий.

– Ну вот вы с Керисом подумали, что ваша проблема заключается в вас самих. Так же точно может подумать любой из сидящих тут, – и широким жестом отставной член Совета Кудесников обвел присутствующих, – может быть, это еще одно преимущество человека перед остальными существами. Мы чувствуем, но можем еще и обдумать, как вести себя. Зато у животных никогда не возникает проблема выбора – инстинкт сразу подсказывает им, что нужно делать в той или иной ситуации!

Джоанна некоторое время безмолвно смотрела на Антрига, а затем тихо спросила:

– Послушай, а ты и в самом деле сумасшедший? Многие говорят это, но я пока что не видела, чтобы ты совершил нечто безумное!

– И в самом деле не видела? – Глаза чародея странно блеснули. – Все знатоки твердят об этом вот уже двадцать пять лет. А я просто всегда был несдержан!

Сураклин называл меня легкомысленным, хотя я, честно говоря, не отношу постоянство к достоинствам человеческого характера. Я и сам постепенно поверил в то, что я безумен. Однако я всегда старался делать то, чего требовал от меня учитель. Но…

И Джоанна в первый раз услышала, как о Темном Волшебнике говорили не со страхом и ненавистью, а как об обычном человеке. Любопытство все сильнее одолевало ее.

– Скажи, – поинтересовалась она, – ты его любил?

Антриг повернул голову, глядя на девушку как-то странно.

– О да! Вообще-то я занимал промежуточное положение между рабом и сыном. Все началось с того времени, как мне исполнилось девять лет и я почувствовал, что во мне есть волшебная сила. Вообще-то волшебные силы я почувствовал в себе очень рано. Когда я пришел к Сураклину, я думал, что он просто подчинит меня своей воле, поскольку мне трудно было привыкнуть к послушанию. Но я привык… Я был предан ему, я был готов исполнить любое его пожелание, – теперь глаза Виндроуза были устремлены в окно, но он видел не темноту ночи, а давние события.

– Но что в конце концов отвратило тебя от него? – тотчас спросила девушка.

– Я никогда не отказывался от него! – резко сказал чародей. – Никогда! – Он откинулся назад, прислоняясь к грубо побеленной печке. – Я бежал от него однажды и спрятался, но чувствовал и знал, что он разыскивает меня! Даже тогда, когда годы спустя Солтерис разыскал меня и сказал, что Сураклина больше нет… Мне говорили, что он умел воздействовать на людей, подчиняя их своей воле. Но я все равно его любил! Может быть, потому все и обернулось так трагически…

Джоанна ни о чем больше не спрашивала. Она думала – А она в своей жизни любила кого-нибудь?

– Он хорошо к тебе относился? – даже самой девушке этот вопрос показался глупым.

Возможно, она задала его, чтобы только не молчать.

По лицу Антрига пробежала какая-то неуловимая тень.

– Не совсем так, – признался расстрига-кудесник, – люди с таким характером обычно очень властны. А его самомнение росло с каждым годом! Даже когда я отлучался, убегая на холмы, чтобы побыть наедине с самим собой, он воспринимал это как непочтение к себе!

Эмми и ее муж поднимались по скрипучей лестнице наверх – спать. Обтрепанный и незаметный чиновник заказал хозяину последнюю кружку пива. Людей в зале становилось все меньше и меньше. Какой-то здоровяк позвал Антрига к себе – видимо, и ему тоже не терпелось узнать, что ждет его в будущем. Чародей улыбнулся Джоанне.

– Смешно получается, – промолвил он, – стоит только кому-нибудь узнать, что ты имеешь отношение к волшебству, как тебя наперебой начинают упрашивать предсказать им будущее. Как будто это им чем-то может помочь! Может, они думают, что последующими молитвами Богу смогут упросить его избавить их от каких-то известных трудностей? – Антриг поставил на стол опустошенную пивную кружку и поднялся со скамейки. Джоанна тоже встала – от долгого сидения у нее затекли ноги.

Вдруг, глядя на Виндроуза, она вспомнила свои собственные страхи в Сан-Серано – тогда ей даже казалось, что она находится на грани сумасшествия. Интересно, не чувствовала ли она себя также, как и этот загадочный человек, по чьей воле она оказалась тут, который дважды пытался ее удавить и который мог отправить ее обратно, в ее привычный мир компьютеров и радиотелефонов? Тут она спросила:

– Скажи, Антриг, а ты сам когда-нибудь молился Богу? Просил, чтобы он избавил тебя от трудностей? Хоть раз?