Башня Тишины
Шрифт:
Но умный кудесник сразу уловил, что хочет сказать Джоанна.
– Да, заблудился, – подтвердил он. – Даже не знаю, как это произошло. Возможно, что-то перепуталось с заклятьями. Такое иногда бывает. Я блуждал там довольно долго, даже не знаю, сколько именно, потому что там день от ночи отличить невозможно. Какая-то сплошная тьма, – тут он покачал головой и повторил, – даже не знаю, как это произошло – темнота, темнота, а потом я вышел из нее.
– Послушай, – тихо спросил Керис, – а не могло произойти так, что он просто толкнул тебя в Пустоту и ты блуждал там между разными мирами?
– Даже
– Ха, а Антриг как раз ученичок Сураклина, – невесело рассмеялась Джоанна, вспоминая загадочный телес, соединительные проводки с клеммами, из-за которых и погиб несчастный доктор Скипфраг, вспомнились ей и разнообразные чудовища, которые успели переполошить всю империю.
Некоторое время архимаг молча смотрел на девушку. Наконец он вздохнул.
– Нет. Это может быть куда хуже. Антриг… – Он помедлил в нерешительности и произнес с видимым усилием, глядя вдаль: – Дитя мое, я боюсь, что уже довольно продолжительное время Антрига Виндроуза просто-напросто нет в живых!
Вдруг Джоанну охватила черная меланхолия – это чувство ей еще ни разу не приходилось испытывать. Казалось, ей было жаль чего-то, а чего именно, она не могла понять. Установилась мертвая тишина, прерываемая только беззаботным чириканьем птиц и тарахтением повозок за стенами дворцового сада. В голове у девушки вертелось: "Он запросто мог подчинить любой рассудок своей воле… Он хотел жить вечно… Где он был, если его не существовало тут? Я чувствовала его в своих снах…" Еще до того, как архимаг заговорил, Джоанна поняла, что он хочет сказать ей.
– Сураклин очень продолжительное время работал над возможностью подчинять себе волю окружающих, – рассказывал старик. – Конечно, начал он со своих рабов. Он экспериментировал на их умах, добиваясь полного эмоционального подчинения, не просто подчинения слуг господину. И со временем ему удалось это. Они делали все, что он говорил им, беспрекословно выполняли все его желания. Его влияние было невероятно сильным. Потому-то я и говорю, что рад, раз тебе удалось вырваться из-под опеки Антрига. Но, конечно же, ему хотелось гораздо большего, – архимаг снова вздохнул, как может вздыхать человек, который знает очень много, но знания свои раскрывает лишь по необходимости, когда нет другого выхода. – Он выбрал мальчика по имени Антриг, самого способного ребенка, которого он только мог найти. Он обучил его всему, что знал сам, подобно тому, как человек обставляет новый дом привычными ему вещами.
– Нет! – закричала Джоанна, представляя детское лицо, на которое пронзительно глядели суровые глаза старого волшебника. И поняла, что не знала настоящего Антрига. И как только ей пришло в голову, что этот беспокойный, вежливый человек, который тогда шептал: "Этого я не допущу", а потом отвернулся, чтобы не воспользоваться возможностью в тот момент, когда Джоанна не находила в себе сил сказать ему "нет", был на самом деле тем, кто лишил ребенка не только его души, но и тела. Значит, под "Антригом" скрывался Темный Волшебник.
– Боже мой, – прошептала девушка побелевшими губами. – Боже мой!
– Извини меня, – спокойно сказал чародей.
Джоанна поднесла ладони к вискам, стараясь не дать воли чувствам. Она вспомнила мягкое прикосновение губ Антрига, Но на самом деле ее целовал Сураклин, накопленная веками галантность и умение вести себя, которые великолепно уживались в абсолютно чужом теле. А когда она вспомнила, что они лежали тогда на сеновале по дороге из Кимила в Город Ангельской Руки почти вплотную, ей едва не сделалось плохо.
Тут рука архимага осторожно, но в то же время твердо прикоснулась к ее руке.
– Когда Керис рассказал мне, что ты осталась с Антригом, я даже испугался, – признался Солтерис, – я-то отлично знаю, какой крепкой хваткой обладает Сураклин даже по отношению к тем, с кем он полностью совладать не в состоянии. – Тут глава Совета Кудесников оглянулся на видневшиеся за макушками деревьев блестящие шпили Летнего дворца. – Боюсь, что он уже успел полностью завоевать доверие принца. И теперь ему осталось только всемерно укреплять это доверие, но этого умения Сураклину не занимать.
Теперь Джоанна с отвращением вспомнила наигранную жеманность в обращении Антрига к Фаросу – он действительно успел подобрать настоящий ключик к его душе.
Впрочем, когда Антриг изображал, что питает к ней самый определенный интерес, она готова была поклясться, что он демонстрирует подлинные чувства. А теперь получалось, что и принц…
– Антриг сказал… – Девушка помедлила в нерешительности: какой же это Антриг, это подделка. Но она продолжала: – Он сказал мне, что любил Сураклина. Это правда?
– Что Антриг любил его? – переспросил Солтерис. – Да, это очень даже вероятно.
Что поделаешь, но Сураклину ничего не стоило накрепко привязать к себе кого угодно. Таким вот даром обладал сей кудесник. Их преданность Сураклину была поистине фанатичной даже в тех случаях, когда было очевидно, что его слова и поступки расходятся.
Джоанна залилась краской смущения – ей не хотелось признаваться, что она тоже попалась на удочку Антрига, что безоглядно верила ему, что… Но какая-то другая часть рассудка напоминала ей: как же было не верить Антригу, если тот вполне искренне интересовался ее увлечениями, телепрограммами, новыми достижениями компьютерной техники, искренне рассказывал о своих многочисленных (как казалось, и впрямь) друзьях. Он и защищал ее вполне осознанно – правда, для того чтобы не потерять человека, ради которого совершил путешествие в другой мир.
Но почему же тогда ей казалось, что этот человек никак не мог быть Темным Волшебником?
Солтерис тихо продолжал:
– Как раз этого я и сам очень долгое время не мог понять. После того как я обнаружил Антрига в одном монастыре спустя много лет после разгрома Цитадели Сураклина, я понял, чего я не мог понять – его рассказа о том, что незадолго до штурма Цитадели объединенными войсками ему удалось бежать. Но тогда я подумал…
И архимаг печально вздохнул, словно говоря, что человеку свойственно ошибаться.