Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки
Шрифт:
Гран-Гийо был спокойным городком, и Клотильда, выглядывая в окно, не испытывала никакого страха. Внизу стоял человек в плаще; лица ночного гостя было не рассмотреть, но блеснувшая в свете луны рыцарская цепь показала, что к ней явился не простой посетитель. Знатных знакомых, кроме короля, у Клотильды не осталось, может быть, ей прислал весточку Александр? Тогда понятно, почему ночью и не с парадного входа, он же обещал сохранить ее секрет. Женщина кивнула незнакомцу, накинула шаль, взяла свечу и, спустившись к черному ходу, открыла символический замок.
– Входите, сигнор. Кто вы? Я вас знаю?
– Склонен думать, что вы меня видели, хотя не уверен, что узнаете, – голос рыцаря звучал глухо и устало, – простите, что я вас потревожил, но у меня не было другого выхода.
– Не нужно извиняться, – она уже поняла, что случилась беда, – заходите же!
– Благодарю вас, но я не один. Со мной двое детей, мальчик и девочка. Им грозит опасность, и я подумал…
– Где они? – перебила Клотильда.
– Здесь. Я оставил их с конем недалеко отсюда. Мальчик понимает почти все, а девочка боится и плачет.
– Я приготовлю все, что нужно, – Клотильда не колебалась ни минуты, – ведите их сюда.
– Вы одна в доме?
– Разумеется, – усмехнулась женщина, – кто здесь может быть в такую пору? Служанка придет только утром.
Незнакомец вернулся быстро, она едва успела зажечь свет в бывшей комнате Марго и расстелить постель. Девочку рыцарь внес на руках, мальчик шел сам. Им было лет по девять. Близнецы?
– Она спит или больна?
– Просто устала… Ее зовут Катрин, а это Шарло.
– Я думаю, вы устали не меньше, – вздохнула Клотильда, – я их уложу, а вы позаботьтесь о себе сами. В доме есть все необходимое, поговорим потом.
Вечер тянулся и тянулся. Погода и та решила предаться унынию. Монотонный дождь и низкие, угрюмые тучи лишили единственной радости – прогулок по окрестным лесам. Приходилось сидеть под крышей в обществе родичей, от которых, за исключением Алека, Филипп предпочел бы оказаться подальше. Если б не слово, данное сначала отцу, а потом дяде Сандеру, он ни за что бы не поехал, но он обещал не огорчать мать и старался изо всех сил исполнить обещанное. Это было непросто, так как матушка была человеком тяжелым и ненавидела дядю Александра.
Разговоры в ее доме так или иначе сводились к потерям, которые понесли Вилльо в последние годы, и все попытки Филиппа объяснить матери, дядьям и старшим братьям, что они сами виноваты, приводили к ссорам и обидам. Правильнее было вообще не разговаривать, но это было невозможно. Этот же их приезд оказался еще хуже предыдущих – Жорес на всех рычал, Базиль куда-то уехал, мать была раздражена, ее брат Фернан Реви, которого приходилось называть дядей, если не смотрел в окно, то ругался со старшим племянником и зло шутил с младшими, а сестры еще больше поглупели. Особенно Элеонора. Филипп испытывал жгучий стыд за эту грудастую дурищу с куриными мозгами, которую мать и Жорес второй год подсовывали дяде Александру, а тот от нее шарахался, как кошка от апельсина. Хотя королю и впрямь стоит жениться. Филипп Рунский ничуть не жалел об утраченной короне, но видеть наследником толстяка Этьена было обидно. Молодой Ларрэн – славный малый, только вот король из него как из свиньи конь, и это понимают все…
Нора тоненько захихикала над очередной шуткой Аганна. Нет, точно рехнулась – воображает, что будет королевой, а Жорес тоже хорош, подначивает эту дуру. Да ей мужа нужно не в Мунте искать, а за Проливом. Для атэвов чем глупее женщина, тем лучше. Филипп с тоской посмотрел в окно. Дождь и не думал переставать. Пойти почитать, что ли? В Летней резиденции оставалось довольно много отцовских книг, некоторые из них были интересными. Воровато глянув на перешептывающуюся с дядюшкой мать, Филипп выскользнул из-за стола. Его не остановили, и на том спасибо. Второй удачей был список «Повести о доблестном герцоге Леонарде» [18] , о которой граф. Рунский много слышал, но в руках не держал.
18
Речь идет о герцоге Леонарде Аррое, единокровном брате и законном наследнике арцийского императора Эдгара. Сын Леонарда Руис Аррой впоследствии поднял восстание, которое было подавлено, и бежал в Эланд, став родоначальником династии Арроев Эландских, последних истинных Волингов Арции.
Раскрыв книгу, юноша утонул в подвигах и приключениях легендарного Леонарда. Судьба была к нему несправедлива, но он неизменно отвечал на подлость благородством.
Ора летела за орой, но Филипп ничего не замечал. Летняя резиденция уснула, дождь прекратился, сквозь прорехи в облаках выглянула ущербная луна, но юноша был далеко и от осени, и от надоевших родственников. Он еще никогда не читал подобного. Сердце Филиппа было с герцогом, по приказу злодейки-императрицы заключенным в тюрьму. Когда хитрый, самоуверенный интриган, заправлявший во дворце, предложил узнику свободу и жизнь в обмен на смирение и признание несуществующей вины, тот отказался, хоть и был изранен и измучен, но это оказалось не самым страшным. Леонарду пришлось выбирать между своей честью и жизнью сына… Филипп забыл, что минуло чуть ли не две тысячи лет: люди, которых давным-давно не было на свете, были для него куда более живыми и близкими, чем те, что шептались за стеной. Кулаки бывшего принца сжались: если б только он мог вломиться в темницу, проткнуть мечом брюхо уверенного в себе мерзавца, спасти обреченного герцога или хотя бы умереть вместе с ним. Ну почему, почему он тут, в глупой, сытой безопасности, когда на свете есть такая несправедливость?!
Клэр честно намеревался исполнить просьбу Рене, но у Гиба было свое мнение. Водяной Конь и не подумал уйти, и эльф охотно смирился. Ждать так ждать. Роскошный сурианский лес успокаивал, заставлял забыть и о прошлых потерях, и о нынешних заботах, и Клэр взялся за кисть. В последнее время это ему удавалось редко, да и рисовал он все больше по необходимости. Фрески, гадальные карты, миниатюры в книгах были прикрытием для волшбы, а свесившуюся с дерева золотисто-багровую орхидею он писал просто потому, что ему этого хотелось.
С каждым днем лес манил все сильнее и все дальше уходила странная война, затопившая Тарру. Что он делал все эти годы среди людей, как мог променять кисть на меч и лук? Убивать просто, создавать труднее; он художник, а не разведчик, и тем более не убийца. Рене рожден для скитаний и схваток, а Рамиэрль… Да, он поклялся заменить сгинувшего в Ночной Обители Нэо, но это смешно. Ему никогда не стать вторым Романом, потому что тот рос среди людей и ощущал себя человеком. Клэр Утренний Ветер взглянул на распустившийся под его рукой роскошный цветок. Как бы он хотел всю жизнь рисовать гроздья рябин и листья наисских кленов. И чтобы рядом была Тина, чтоб она заглядывала ему через плечо и, стесняясь, говорила, что на самом деле листья не такие красные…
– Ты не должен был бросать это ради призраков и крови.
Звездный Лебедь! Он так замечтался, что не заметил возвращения Рене.
– Прости, задумался.
– Не беда, пока рядом Гиб, по сторонам можно не смотреть. – Рене опустился на землю. – Красивый цветок. Не знаю, как зовут их здесь, но те, кто живет на западе Сура, дали им имя «Золото, окропленное кровью богов».
– Ты что-то нашел?
– Нашел. Надо было наведаться сюда раньше.
– Что там было?
– Древняя беда и еще кое-кто. Их я убил, впрочем, это было нетрудно. Ни разума, ни воли, только голод и злоба. Помнишь тварей, которые чуть не погубили Шандера Гардани? Они отсюда. Были.