Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки
Шрифт:
– Вам лучше, сигнор?
– Где я?
– В Гразских болотах. У меня. А зовут меня Ликия.
– Ликия?
– Это имя не дают при Приятии, – женщина улыбнулась, но серые глаза остались оценивающими и непроницаемыми, как и у ее кошки, – я ведьма. Лесная ведьма, и живу там, куда у святош не дотягиваются лапы.
– А… – Александр помедлил, но решил пока не расспрашивать подробнее. – А как я здесь оказался? И где… мой друг?
– Я не видела вашего друга, – в глазах ведьмы мелькнуло что-то похожее на сочувствие, – я ходила в село. Иногда я выхожу из леса. У меня есть что предложить крестьянкам, а они взамен дают то, что здесь не найдешь. – Ликия поправила волосы, и Александр невольно удивился тому, какие у нее красивые
– Спасибо. Вы меня спасли…
– Не стоит благодарности. Сигнор что-то хочет?
– Какой сегодня день?
– Не знаю. Я забыла и месяцы, и годы, но нашла я вас кварту назад.
– Значит, сегодня семнадцатый или восемнадцатый день месяца Собаки… Что со мной, Ликия?
– О, ничего страшного. Если бы не нога, сигнор через несколько дней встал бы. Вас сильно ударили по голове, но шлем выдержал. Раны не опасные, вытекло много крови, но у меня есть хорошие травы.
– А нога?
– Нога? Она срастется к зиме, перелом нехороший…
– Но что…
– Что вы будете делать? Лежать и ждать, когда сможете встать. Здесь вас никто не найдет.
– Но я ДОЛЖЕН знать, что произошло.
– Что ж, – Ликия не стала спорить, – послезавтра я дойду до деревни и, что смогу, узнаю. А друг ваш, я уверена, жив. Поводья коня обрезаны нарочно, чтобы их не могли схватить. Тот, кто это сделал, хотел вас спасти, но за вашим черногривым другим лошадям не угнаться. Тот, кто отпустил коня, на это и рассчитывал, а сам скорее всего укрылся в овраге. Теперь выпейте это и постарайтесь уснуть.
У Александра не было сил сопротивляться, когда Ликия обняла его за плечи и поднесла к губам какое-то терпкое варево. Сразу стало тепло и спокойно. Последнее, что он заметил, засыпая, были раскосые кошачьи глаза, всезнающие и равнодушные.
Такого она не ожидала! Мир Оленя путает и сбивает с толку, но сильный в нем остается сильным, а слабый – слабым. Можно обманывать смертных и даже магов, но не этот переменчивый и капризный поток, в котором купаются души, пока спит разум. Анастазия не хотела верить самой себе, но не верить не могла. Она нашла Александра, но не растерянного, не побежденного, не слабого, а готового к бою. И он был не один! Ее Иносенсия ощутила страх и ярость Оленя при виде воина в вороненых доспехах и синем плаще, у ног которого скалилась серебристая рысь с черными пятнами на шкуре и серыми женскими глазами.
В мире Оленя Александр не был горбат, а это значит – он победил свое увечье и оно для него не существует. Последний из Королей уверен в себе, он не только не сломлен, но исполнен неистовой жажды жизни, радости и любви. Ее Иносенсия рассчитывала найти раненого, быть может, умирающего, а встретила победителя, и еще эта Рысь… Кто она? Откуда? Что это за ревущая черная вода, разделившая их, вода, через которую им не перейти, хотя серебряную кошку эта преграда не остановила бы. Что же стоит за Последним из Королей? И кто он на самом деле? Где искать разгадку? В древних рукописях, в храме Триединого, в хаонгских обсерваториях?
Олень уныло плелся по шевелящейся траве, он казался старым и облезлым; Ее Иносенсия глянула на свою руку и не узнала ее. Сморщенная, сухая, старческая лапка. Проклятая река высосала их силы, медлить нельзя. Нужно возвращаться – и немедленно, иначе она из охотницы превратится в добычу. В этом мире Тагэре недоступен, придется действовать земными способами, не забывая следить за всем необычным, которое случилось или случится. В мире Оленя горбун силен, но в жизни он не смог одолеть Тартю – значит, он ничего не знает ни о своей истинной Силе, ни о ее природе. Так же как и отец. Лучший способ борьбы с ним – не магия, а сталь и предательство, а уж в этом на Рогге и Тартю можно положиться.
Над особняком Бэрротов развевался траурный лиловый флаг. Этого еще не хватало! Кто? Пусть это будет Антуан, хотя все равно не вовремя. Артур маркизу Гаэтано нужен живым. Ему и Сандеру. Столица потеряна, это Кэрна понял уже на Ближней Заставе. Вилльо времени даром не теряли…
Рафаэль с растущим беспокойством вглядывался в наглухо закрытые, несмотря на белый день, окна и двери. Проклятый, что же там произошло? А может, хитрый канцлер вывесил флаг, а сам подхватил сынка с невесткой и – вон из города? С него станется. Старый лис наверняка узнал о Гразской битве до того, как предатели сделали свое дело и здесь, а Антуану с Тартю не по пути. В любом случае торчать у запертого дома и привлекать внимание незачем. Дарнийцы говорят, что месть – это не огонь, а лед, и Кэрна в кои-то веки решил прислушаться к умному совету. Шарло и Кати куда важнее поганых «пуделей». Он рассчитывал на Артура, но, видимо, недооценил Аганна.
Маркиз Гаэтано проехал мимо дома с лиловым флагом и остановился у небольшого кабачка, из окон которого был виден и особняк Бэрротов, и часть улицы. Денег он не считал – кошель Штефана был полон, да и у него самого имелось золотишко. Простой плащ с капюшоном и дорожные доспехи делали Рафаэля похожим на мелкопоместного нобиля, сорванного с места войной и странными слухами. Дородный хозяин внимательно посмотрел на гостя, но этим и ограничился. Спросил только, будет ли монсигнор ужинать в общем зале или в своей комнате. И то и другое имело свои преимущества. Внизу можно прислушиваться к чужим разговорам и следить за входом в дом, наверху порасспросить того, кто принесет еду. Немного подумав, Рито выбрал второе. Весть о поражении по городу и так разнеслась, так что пол-оры никого и ничего не спасут.
Поднос с едой притащил сам хозяин. Молча поставил на стол миску с дымящимся, вкусно пахнущим мясом, кувшинчик с подливкой, нарезанный толстыми ломтями хлеб, тарелочки с сыром и приправами и бутыль вина.
– Монсигнор доволен или что-нибудь еще?
– Все в порядке. Я давно не был в столице, ты не знаешь, – Рито решил быть подипломатичнее, – что случилось в доме напротив? Почему там траур?
– Ой, монсигнор, – толстяк колыхнулся всем своим внушительным телом, – тут такое было… Как раз в день, когда битва была. Старый граф из окна вывалился прямехонько на копья, а виконт с сигнорой в одночасье померли. Видать, отравили, в Бэрротах ведь кровь Арроев есть, и законная, без кошатины. А может, боялись, что Артур «пуделям» помешает, вот и порешили их, а старик увидел, что с сыном и невесткой, и с собой кончил.
– Отравили?
– Говорят, так. Синяков было немерено, лейтенант Паже приезжал, да кого тут только не болталось.
– Похороны были?
– Простите, монсигнор, чьи?
– Бэрротов.
– Нет, – удивился трактирщик.
Разумеется, никаких похорон не было и быть не могло, ведь не прошло и десяти дней. Какой же он все-таки дурак, знает же арцийские обычаи. Даро сейчас в домовом иглеции вместе с мужем и свекром. При желании он может ее увидеть. Мертвую.
– Графа, того не жалко, гордый больно был и себе на уме, – продолжал трактирщик, – а про виконта и сигнору слова плохого не скажу. Он – рыцарь лучше не придумаешь. А сестра ваша, уж вы простите, монсигнор, вроде звездочки была. Хоть и высоко, не дотянешься, а посмотришь – душа радуется. Так что сочувствуем мы вам…