Башня Занида. Да не опустится тьма! Демон, который всегда ошибался
Шрифт:
Воспоминание о Кордак’е дало начало целой цепочке новых мыслей. Может быть, если Феллон правильно разыграет карты…
Он справился в казарме о капитане, и вскоре тот появился, протирая очки.
— Привет, Кордак’, — сказал Феллон. — Как армейская жизнь?
— Приветствую тебя, мастер Антане! Отвечая на вопрос твой, хоть задан был он лишь из вежливости, скажу: жизнь армейская тягостна, но не лишена своих прелестей.
— О войне больше нет слухов?
— Вообще-то говоря, роиться слухи продолжали, как аквебаты [12] ненасытные, но, как будто, не гуще,
12
аквебат — кришнаитское (выдуманное автором) водное животное, похожее на летучую мышь. Название образовано из двух слов: латинского «aqua» — «вода», и английского «bat» — «летучая мышь».
Феллон ответил:
— У меня затруднения, друг, и только ты в состоянии мне помочь.
— Вот как? Хоть благодарен я за похвалу, которую подобная уверенность подразумевает, надеюсь, все же, что не навалишься ты слишком на хилую тростинку, коей обозначаю я себя.
Феллон честно рассказал, в каком неловком положении оказался, и добавил:
— Ты ведь еще не передумал возобновить знакомство с мистресс Гази, нет?
— Хотел бы я возобновить его — воспоминаний старых ради и времен.
— Ну так вот, если бы я пришел домой больным и слег в постель, Гази была бы очень разочарована.
— Сдается мне, что да, — сказал Кордак’. — Но почему ты создаешь такие сложности из-за обычной вечеринки? Не проще ль сообщить ей, что вход туда двоим закрыт для вас, и повести ее куда-нибудь еще?
— Так ведь я же должен быть там — пойдет она, или нет. У меня там деловая встреча.
— О. Ну и что же?
— Если бы ты, как бы случайно, заглянул ко мне в одиннадцатом часу, ты мог бы посочувствовать больному, а потом утешить Гази, пригласив ее куда-нибудь.
— Да? И куда же мог бы пригласить я сей прелестный и хрупкий цветок раманду?
Феллон едва скрыл улыбку, подумав о внушительной фигуре своей джагайни, так мало напоминавшей хрупкий цветок.
— В Сахи сегодня премьера возрожденной пьесы Харьяна «Конспираторы». Я оплачу билеты.
Кордак’ погладил подбородок.
— Необычное предложение, но… Клянусь Бакхом, я так и поступлю, мастер Антане! Капитан Киун задолжал мне вечернее дежурство, и потому пошлю его сегодня я взамен себя. В одиннадцатом часу, сказал ты?
— Да. И можешь не слишком торопиться приводить ее домой, — заметив, как заблестели глаза Кордак’а, Феллон добавил: — Только не вздумай вообразить, что я ее тебе дарю.
Феллон вернулся домой к обеду и нашел Гази все еще в жизнерадостном настроении. После обеда он сел почитать выходившую два раза в неделю (то есть, раз в пять дней, поскольку кришнаитская неделя состояла из десяти дней) занидскую газету «Рашм». Название газеты было позаимствовано из балхибской мифологии и приблизительно означало «Громовержец». Почитав немного, Феллон пожаловался на плохое самочувствие.
— Гази,
— В еде не было ничего необычного, мой дорогой. Свежий бадр и только что забитый амбер.
— Гм, — Феллон уже давно преодолел брезгливость, которую у землян обычно вызывали амберы — «мокрицы» размером с омаров. Но поскольку забитые беспозвоночные очень быстро портились, Феллон решил воспользоваться удобным предлогом. Через некоторое время он начал корчиться и стонать, не на шутку встревожив Гази. Еще через час он уже был в постели и выглядел таким больным, что разочарование Гази уступило место истерическому рыданию и битью кулаками по стенам.
Когда всхлипывания и стенания утихли настолько, чтобы ее речь стала членораздельной, Гази запричитала:
— Воистину земной бог ополчился на нас, когда мы хотели лишь предаться невинному веселью! И столько полновесного золота потрачено на мою одежду, кою мне не одеть теперь вовек! Лучше б поместили мы его в надежный банк под добрые проценты.
— О, ну что ты, мы… угм… найдем случай дать тебе покрасоваться в обновах, — сказал Феллон, корчась от притворной боли. В этот момент он даже ощутил легкий укол своей слаборазвитой совести, подумав, что никогда не отдавал Гази должного в том, что касалось бережливости: она с куда большим, чем он, уважением относилась к добытым с трудом кардам.
— Не волнуйся, — сказал он. — К десятому часу мне полегчает.
— Не послать ли за К’ураном-врачевателем?
— Я не позволю вашим кришнаитским знахарям прикасаться ко мне. Чего доброго, еще печень вырежут, решив, что так у землянина выглядит аппендикс.
— В Габандже живет ваш врач, доктор Нунг. Я сходить могла б за ним…
— Не надо. Мне не настолько плохо. К тому же, он китаец и того и гляди накормит меня толчеными костями йеки, — это было несправедливо по отношению к доктору Нунгу, но нужно было как-то выкручиваться.
Остаток дня прошел для Феллона очень скучно, потому что он не решался даже читать, опасаясь создать у Гази впечатление, что ему стало легче. Когда подошло время ужина, он сказал, что не хочет есть. Это больше напугало Гази, привыкшую к его здоровому аппетиту, чем все его стоны и конвульсии.
Время тянулось невыносимо долго, но в конце концов лучи Рок’ира угасли, и вскоре у входной двери зазвенел гонг. Гази поспешно утерла слезы и пошла открывать. До Феллона донеслись голоса из прихожей, а затем внутрь прошел капитан Кордак’.
— Привет, мастер Антане! — сказал сей бравый воин. — Узнав, что нездоров ты, зашел я предложить слова сочувствия, насколько позволит солдатский неотесанный язык мой. Что беспокоит собрата по оружию?
— Да так, немного отравился. Ничего серьезного — завтра уже буду на ногах. Ты знаком с моей джагайни, Гази эр-Дукх?
— Так точно. Нас связывала в прошлом дружба крепкая, и мы тотчас узнали друг друга у дверей, почувствовав мгновенную печаль — ведь столько лет минуло. Воистину прекрасно вновь встретить друга старого, — капитан смущенно умолк. — Зашел я для того, чтоб предложить тебе пустяк, безделицу: билета два на «Конспираторов» Харьяна, но, раз болен ты…