Башня. Новый Ковчег 3
Шрифт:
Борис покосился на Павла. Тот снова вернулся к столу, к своим бумагам.
— Надо подумать, Боря. Ещё раз подумать. Мы что-то упускаем. Что-то очень важное.
— Да сколько можно думать-то? — не выдержал Борис и выругался сквозь зубы.
Павел пожал плечами.
— Сколько надо, столько и будем думать. Мы сейчас не только собой рискуем. Давай ещё раз. Кто у нас кандидат номер один на заказчика?
— Всё указывает на Рябинина. И убийство генерала, благодаря которому он теперь в Совете…
— Временно в Совете, — поправил его Савельев. — Его ещё не утвердили.
—
Этот вопрос они задавали себе с завидной регулярностью. Кто? Кто из? Они перебирали в уме всех членов Совета, пытались понять, но информации не хватало. Мучительно не хватало. Бить надо было быстро и наверняка. А наверняка никак не получалось. Что-то всё время ускользало.
Борис задумался. Он был почти уверен, что Мельников тут не при чем. И готов был рискнуть. Но Пашка упёрся. И Борис злился на него. Хотя, конечно, понимал, что в чём-то Савельев был прав — доверять Мельникову на сто процентов было верхом наивности. Не прост был Олег. А кто там, в Совете, прост? Там простых не держали.
Звук открывающейся двери вывел его из задумчивости. Борис резко обернулся и, ещё не успев посмотреть на дверь, по реакции Павла угадал, кто пришёл.
— Аня! — Пашка поднялся и словно зажегся изнутри.
— Не, ребята, это уже перебор, — проворчал Борис, не в силах удержаться, чтобы их не подколоть. — Ночами мне спать не даёте, теперь ещё и днём…
Анна не обратила на его слова внимания, пропустила их мимо ушей. Она с трудом отвела взгляд от Павла, перевела его на Бориса, опять на Павла и только потом сказала:
— У меня в кабинете сидит Ника.
Пашка дёрнулся.
— Как она? — проговорил он.
Анна посмотрела на Павла с лёгким укором.
— А ты как думаешь? — но тут же её глаза потеплели, и она слабо улыбнулась. — Нормально. Лучше, чем я думала. Она — сильная девочка. Вся в тебя.
Борис ждал, Анна явно что-то не договаривала. Наконец, она, видимо, решилась.
— Борь, она хочет поговорить с тобой.
— Что? — Пашка подскочил на месте. — Откуда она…
И тут же всё понял. Как и Борис. Да и что тут было понимать. Честно говоря, Борис ожидал чего-то подобного — этот парень, Шорохов, был похож на гранату с вырванной чекой.
— Я его всё-таки убью, этого недоумка, — простонал Павел, судя по всему, придя к такому же выводу, как и Борис. — Вот же, паршивец! — и посмотрел на Анну. — Что ещё она знает?
— Слава богу, больше ничего. Про Бориса, насколько я поняла, Кирилл ей ещё до покушения сказал.
— Хоть на это ума хватило, — пробурчал Павел и обратился к Борису. — Борь, ты поговори с ней, утешь её там, поддержи как-то…
— Да уж без
— Она там что-то про тетрадь говорила какую-то, — сказала Анна. — Я не очень поняла.
— Какую тетрадь? — удивился Борис.
— Что-то вроде дневника. Генерала Ледовского. Она принесла её с собой, хочет тебе показать. Говорит, ей нужен твой совет.
— Дневник генерала Ледовского? — Борис вскинул брови.
— Погоди, погоди, — проговорил Павел. — Где-то я уже слышал про дневник… Точно. Ледовской! В тот день, когда я его видел последний раз, Алексей Игнатьевич как раз упоминал про дневник своего отца. Мы говорили про того инженера, который у Величко в цехах линию из строя вывел, как там его фамилия… чёрт, забыл. И генерал вспомнил про дневник. А откуда этот дневник у Ники? А, да, наверное, Вера дала…
— Ну что ж, давайте посмотрим, что там за дневник, — Борис почувствовал знакомый зуд, какой охватывал его всегда, когда он стоял на пороге разгадки какой-то интриги. Что-то ему подсказывало, что удача наконец-то им улыбнулась. И сейчас они и получат ту, недостающую информацию, которой так им не хватает.
— Ты иди тогда к себе, я её приведу, — сказала Анна.
— Хорошо, — Борис подошёл к двери и не удержался. — Вы только давайте без фокусов. А то знаю я, оставь вас наедине, голубки. Тут слышимость такая…
Анну всё-таки пробрало, она вспыхнула, зацепилась взглядом за Павла.
— Язык попридержи, Борь, — бросил он ему, не отводя от Анны глаз. — Я же могу и по шее, чтоб не заговаривался.
— Напугал, — хмыкнул Борис.
Ещё раз окинул их долгим взглядом и вышел. Ловя себя на том, что испытывает к этим двоим какую-то непривычную для себя нежность. Он не завидовал им, нет. И никакой ревности тоже не было — старая любовь к Анне уже давно прошла, переродилась во что-то другое, менее острое, но от этого не менее сильное. Он просто был рад за них. И от этого счастлив. Надо же, оказывается, можно быть счастливым от того, что счастливы твои самые близкие люди. Даже если лично ему, Борису, от этого не случилось никакой выгоды. Оказывается, можно… И он, Борис, как это ни странно, вполне был на это способен.
***
Анна посторонилась, пропуская внутрь Нику, ободряюще кивнула Борису и тихо вышла, прикрыв за собой дверь. Ника сделала шаг вперёд и остановилась. Маленькая, худенькая, рыжие волосы убраны в хвост, на серьёзном лице твёрдые серые Пашкины глаза, губы, бледные, обкусанные, сжала упрямой тонкой ниточкой. Как Анна.
Казалось, это была прежняя Ника, та юная девочка, какой её видел Борис в последний раз, но что-то всё же незримо поменялось. Исчезла детская округлость щёк, неловкая угловатость движений, она вся стала как будто старше. Может быть, эта незнакомая прическа — Борис привык видеть Пашину дочку смеющейся и растрёпанной — взрослая прическа придавала ей такой вид. Буйные кудри, обычно скачущие по худеньким Никиным плечам тугими медными колечками, сегодня были усмирены, подхвачены резинкой, и оттого узкое лицо девушки стало строгим и спокойным. И даже каким-то величественным.