Башня
Шрифт:
Башня перестала содрогаться, и треск проходил, будто остывал.
— Севочка, вставай, нехорошо обманывать ожидания порядочной девушки! — Он взял Севу за шею и оторвал тело от пола. Приятель сел и захлопал глазами.
— Что это?
Денис пожал плечами.
— Маленькое землетрясение. Что же еще? Для Москвы в июле это обычное дело.
Стены, пол и потолок постепенно замирали; они больше не качались и не дрожали. Сева поправил сбившиеся набок очки.
— Денис… — казалось, еще немного — и он заплачет.
— Сева… — Денис старался,
— Как открывается эта чертова дверь?!!
Визг за спиной напомнил ему о пожарной машине, мчащейся по городу.
— Дальше… Следующий вопрос, — не оборачиваясь, бросил он. — В теме «архитектура» я не силен. Давайте что-нибудь из области искусства…
Света подскочила к нему и стала трясти за плечо.
— Открой мне! Открой мне немедленно!
Денис покачнулся, скинул с плеча руку с острыми ногтями и обернулся. С бледного, будто стекшего вниз лица Светы на него смотрели вытаращенные в ужасе глаза.
— ОТКРОЙ!!! — Ее пальцы, как когти пантеры, мелькнули в нескольких сантиметрах от его щеки; если бы Денис не успел отшатнуться, она бы оставила ему четыре красные полосы. Ненужное украшение.
Денис поколебался, но недолго. Левой рукой он обхватил запястье девушки, а правой — отвесил короткую звучную пощечину.
Света застыла — совсем как падающий телевизор на краю тумбы. Денис подумал, что еще немного — и она взорвется.
— Светик! — спокойно произнес он. — Постарайся успокоиться. А то ведь… Боюсь, войду во вкус.
Он снова поднял руку, будто для замаха, и этого оказалось достаточно. Девушка шумно дышала, но больше не кричала. Она отступила назад.
— Займись подругой. Теперь ты знаешь, как это делается?
— Козел… — прошипела Света. Она напряглась, и Денис подумал, что сейчас она снова бросится на него, но девушка, видимо, учла разницу в весе и росте. Она отошла к двери и склонилась над сидящей Ларисой.
— Отлично, дамы! Не будем паниковать. От этого ничего не изменится — я имею в виду, в лучшую сторону.
— Подонок! Ублюдок, — со злобой цедила Света, и Денис решил, что это надо прекратить.
— Светик! У тебя слишком соблазнительные и мягкие щечки для того, чтобы ты могла безбоязненно говорить подобные вещи. Поэтому замолчи, пожалуйста.
Он повернулся к Севе.
— Ты знаешь какой-нибудь хитрый способ открыть дверь?
— Нет.
— Ага… А как еще мы можем выйти?
Сева помотал головой.
— Ну ладно. Будем думать…
В кармане джинсов зазвонил мобильный. Денис предусмотрительно отошел на несколько шагов в глубь квартиры и поднес телефон к уху.
— Да.
Звонил отец.
— Да, фазер, привет, как поживаешь? Я не отрываю тебя от работы?
— Денис, — голос отца был немного раздраженным и одновременно напуганным. — Что с тобой? Где ты?
— Святой отец… Я — в Башне. И могу подтвердить, что твой канал, как
— В Башне?!
— Только не вздумай говорить матушке, для нее я на даче у Севы.
Истомин-старший молчал, осмысливая услышанное.
— Зачем понапрасну беспокоить старушку? — продолжал Истомин-младший.
— Денис… — отец подбирал нужные слова, но они почему-то никуда не годились. — Денис, не волнуйся… Спасатели уже… И там… Не только спасатели. Где вы?
— Сорок седьмой этаж. Впрочем, может, это уже устаревшие сведения. Нас так тряхнуло… Не исключено, что Башня наполовину ушла под землю.
— А сейчас?
— Больше не трясет, если ты это имеешь в виду. Трясется только Сева, и то по своей глупости. Я всегда отговаривал его заниматься горнолыжным спортом. Лыжи не его конек.
— Денис, вы заперты? — Истомин не стал расспрашивать сына, что он имеет в виду, говоря о лыжах. Он прекрасно знал, что Денис порой начинает нести всякую ерунду. — Двери не открываются?
— Фазер, у тебя самая точная информация. Ручаюсь, на РТР еще ничего об этом не знают.
— Сын… — Башню и студию разделяло не менее десяти километров, но Денис будто видел, как отец недовольно поморщился. — Когда двери откроются, будьте очень осторожными. — Голос отца стал тише, словно он закрывал трубку рукой: — Сейчас начнется штурм… И вас освободят. Не паникуйте. Понятно? Не вздумайте паниковать!
— Ты же знаешь, я не паникую, — Денис говорил уверенно, но на мгновение закралась мысль, что его реакция — смешливая и нарочито веселая — на самом деле не что иное, как тщательно замаскированная паника. — Хочешь, я буду вести прямой репортаж? Представляешь, как это здорово?
— Что ты несешь? Какой прямой репортаж? Денис… Деня, — так нежно и ласково Истомин давно уже не называл сына. — Пожалуйста, будь серьезен. И — осторожен. Я… Ты знаешь, я, наверное, сейчас приеду.
— Нет, папа, — отрезал Денис. Он и не заметил, как немного пренебрежительное и скрывающее настоящие чувства «фазер» уступило место естественному «папа». — Только этого не хватало. Что будет с мамой, если ты вдруг исчезнешь с экрана? Она еще, чего доброго, решит, что к власти пришел режим «черных полковников», достанет из-под кровати ружье и начнет отстреливаться… Я просто… Я хотел, чтобы ты знал, где я. Ей знать об этом не обязательно. Во всяком случае, пока.
— Да, ты прав, — как-то тускло и бесцветно отозвался отец. — Денис!
— Да.
— Звони мне. Пожалуйста.
— Конечно, пап… — он помолчал. Слишком грустным становился их разговор. Необходимо было внести ноту здорового идиотизма. — Если я принесу тебе в клювике эксклюзивный репортаж, что ты скажешь насчет «Туарега»?
— «Туарега»? — переспросил Истомин.
— Ну да, на «Порше-Кайенн» это не потянет, а «Туарег» будет в самый раз.
— Я, пожалуй, сначала сниму ремень…