Басни дедушки Феди
Шрифт:
Чернопёрое жюри
На конкурсе Дрозд первым выступал
И пением своим очаровал весь зал.
Затем вступила русская жалейка,
И на эстраду вышла Канарейка.
Под «Браво!» дружных голосов
Певица расцвела среди цветов.
Соловушка в ударе певчем был,
Излил он в трелях юный пыл.
Концерт резвился до зари,
Затем Ворона огласила мнение жюри:
«Отрадно! Дрозд – солист, а не хорист,
Но констатируем
Его мелодия уж устарела.
Гармония слаба. В надрыве много крику.
Он воспевает Красную Гвоздику!?
Хоть Дрозд и черного пера,
Но голосом поет чужим.
Ему давно понять пора:
Не модно нынче быть седым».
«Несовременно Канарейки пенье! –
Прокаркала Ворона всем на удивленье. –
Голубка в песне белая от Бога,
А в жизни? Черная от смога!»
Но больше всех досталось Соловью
За то, что прославлял он братскую семью.
За музыку и пенье от бедра,
За восхваленье наготы Востока
Приз Черного Орла и Черного Пера
Снискали Трясогузка и Сорока
«Незаслуженный» Соловей
На старой ветке засиделся Соловей.
Он даже не заслуженный по роще:
Бал на базаре птичьем правит Воробей,
В народные пробились Грач и теща.
Хоть в крае нет весны без Соловья,
Нет утренней зари без звонкой трели,
Повсюду в «звездах» ходят кумовья,
Везде эстрадные бездарности при деле.
Соловушка решил извлечь урок,
Стал на заслуженного собирать бумажки –
За подписью сверчков, жуков, сорок,
И даже от возвышенной букашки.
Нет сил и времени для песен у певца:
Бумажной волоките нет конца.
Ворон Черный – заслуженный,
Ворона – заслуженная,
Дочь Галка – заслуженная,
Даже Галчонок, и тот – заслуженный.
Лишь самый заслуженный
Из «незаслуженных»
В парадном подъездеХрипит простуженный.
Ёж и змея
В тени, там, где стоит садовая скамья,
В капкан Ежу попалася Змея.
Ползла я от Ужа, родного братца, –
Змея тут начала юлить и извиваться. –
За что же ты, безжалостный сосед,
Меня решил отправить на тот свет?
– Ах! Прошлое мое? В мешке не скроешь шила,
Но в новый век я мирно жить решила.
Клянусь! Презрев шипящее коварство,
Готова яд отдать я на лекарство.
Нет, подколодная! – ответил старый Еж.
–
Нет мира там, где правду травит ложь!
Как бы Змея ни извивалась под Ужа,
Но ей не обвести колючего Ежа.
Чабан-шкуродер
Худо овцам, где волк в пастухах
пословица
Волк из охотников переметнулся в чабаны,
И сразу таять начали отары.
Куда ни кинь – следы улик видны;
И вор попался за занятьем старым.
Хоть гору шкур и актов на падеж
Представил он, заверив акты кровью,
Всевластный Лев нутром учуял ложь, -
И Волк уволен был с работы «по здоровью».
К чему мораль? В ней проку мало.
Пора признать нам наконец:
Волков повсюду нынче стало
Гораздо больше, чем овец.
Егозливая Овца
Бойся не тесноты, а пустоты
Овце быть под надзором надоело,
Хотелось полной грудью подышать.
Она своей подружке между делом
Призналась, что желает убежать.
– Ты, что плетешь? В своем уме ли?
Тебя ведь волки сразу задерут!
– И пусть! Мне так собаки надоели.
Смерть, где угодно, только, чур, не тут!
Овечка поздно вечером глухим
Тайком ушла, зеленая от злости.
А утром под горою пастухи
Нашли ее обглоданные кости…
– О! Ближние! Не ссорьтесь без конца,
Друг в друга кулаками тыча.
Смекайте: безотарная Овца
Для волков легкая добыча.
Воробей и попугай
Моя хата с краю – ничего не знаю
пословица
Кот Мурзик не спускал беспутных глаз
С молоденькой вальяжной Воробьихи.
Был нетерпимо так велик соблазн,
Что он схватил ее в гостях Ежихи.
Держите Мурзика! Ах, он, злодей!
–
Еж старый захрипел от злости.
Держите! – зачирикал Воробей.
Держите! – подхватили гости.
Сосед! Слетай к Орлу скорей!
–
У ног молодожена – Попугая
Чирикал, побивался Воробей.
Но тот: – Моя, брат, хата с краю!
Через неделю Мурзик уволок
Жену заносчивого Попугая.
Тот: – Караул ! Воробушка, дружок,
Слетай к Орлу, тебя я умоляю!
Мужчиной будь, Попуга! Не робей!
–