Басни Крылова в действии

Крылов Иван Андреевич

Котенок и скворец

В каком-то доме был Скворец,Плохой певец;Зато уж филос'oф презнатный,И свел с Котенком дружбу он.Котенок был уж котик преизрядный,Но тих, и вежлив, и смирен.Вот как-то был в столе Котенок обделен.Бедняжку голод мучит:Задумчив бродит он, скучаючи постом;Поводит ласково хвостомИ жалобно мяучит.А философ Котенка учитИ говорит ему: «Мой друг, ты очень прост,Что терпишь добровольно пост;А в клетке над носом твоим висит щегленок;Я вижу, ты прямой Котенок».«Но совесть…» – «Как ты мало знаешь свет!Поверь, что это сущий бредИ слабых душ одни лишь предрассудки,А для больших умов – пустые только шутки!На свете кто силен,Тот делать все волён.Вот доказательства тебе и вот примеры».Тут, выведя их на свои манеры,Он философию всю вычерпал до дна.Котенку натощак понравилась она:Он вытащил и съел щегленка.Разлакомил кусок такой Котенка,Хотя им голода он утолить не мог.Однако же второй урокС большим успехом слушалИ говорит Скворцу: «Спасибо, милый кум!Наставил ты меня на ум».И, клетку разломав, учителя он скушал.

Две собаки [106]

Дворовый верный песБарбос,Который

барскую усердно службу нес,Увидел старую свою знакомкуЖужу, кудрявую болонку,На мягкой пухов'oй подушке, на окне.К ней л'aстяся, как будто бы к родне,Он, с умиленья, чуть не плачетИ под окномВизжит, вертит хвостомИ скачет.«Ну что, Жужутка, как живешь,С тех пор как господа тебя в хоромы взяли?Ведь помнишь: на дворе мы часто голодали.Какую службу ты несешь?»«На счастье грех роптать, – Жужутка отвечает, —Мой господин во мне души не чает;Живу в довольстве и добре,И ем и пью на серебре;Резвлюся с барином; а ежели устану,Валяюсь по коврам и мягкому дивану.Ты как живешь?» – «Я, – отвечал Барбос,Хвост плетью опустя и свой повеся нос, —Живу по-прежнему: терплю и холодИ голодИ, сберегаючи хозяйский дом,Здесь под забором сплю и мокну под дождем;А если невпопад залаю,То и побои принимаю.Да чем же ты, Жужу, в случай попал,Бессилен бывши так и мал,Меж тем как я из кожи рвусь напрасно?Чем служишь ты?» – «Чем служишь! Вот прекрасно! —С насмешкой отвечал Жужу. —На задних лапках я хожу».Как счастье многие находятЛишь тем, что хорошо на задних лапках ходят!

106

Ту же тему разрабатывали Флориан («Два Кота») и Геллерт («Две Собаки»).

Кошка и соловей [107]

Поймала Кошка Соловья,В бедняжку когти запустилаИ, ласково его сжимая, говорила:«Соловушка, душа моя!Я слышу, что тебя везде за песни славятИ с лучшими певцами рядом ставят.Мне говорит лиса-кума,Что голос у тебя так звонок и чудесен,Что от твоих прелестных песенВсе пастухи, пастушки – без ума.Хотела б очень я самаТебя послушать.Не трепещися так; не будь, мой друг, упрям;Не бойся: не хочу совсем тебя я кушать.Лишь спой мне чт'o-нибудь: тебе я волю дамИ отпущу гулять по рощам и лесам.В любви я к музыке тебе не уступаюИ часто, про себя мурлыча, засыпаю».Меж тем мой бедный СоловейЕдва-едва дышал в когтях у ней.«Ну что же? – продолжает Кошка. —Пропой, дружок, хотя немножко».Но наш певец не пел, а только что пищал.«Так этим-то леса ты восхищал? —С насмешкою она спросила. —Где ж эта чистота и сила,О коих все без 'yмолку твердят?Мне скучен писк такой и от моих котят.Нет, вижу, что в пень'e ты вовсе не искусен.Всё без начала, без конца!Посмотрим, на зубах каков-то будешь вкусен!»И съела бедного певца —До крошки.Сказать ли на ушк'o яснее мысль мою?Худые песни СоловьюВ когтях у Кошки.

107

Басня близка стихотворению Державина «На птичку». Ее написание вызвано цензурным запрещением басен «Рыбья пляска» и «Пестрые Овцы».

Рыбьи пляски [108]

Имея в области своейНе только что леса, но даже воды,Лев с'oбрал на совет зверей:Кого б над рыбами поставить в воеводы?Как водится, пошли на голоса,И выбрана была Лиса.Вот Лисынька на воеводство села.Лиса приметно потолстела.У ней был мужичок, приятель, сват и кум;Они вдвоем взялись за ум:Меж тем как с бережку Лисица рядит, судит,Кум рыбку удитИ делит с кумушкой ее, как верный друг.Но плутни не всегда удачно сходят с рук.Лев как-то взял по слухам подозренье,Что у него в судах скривилися весы,И, улуча свободные часы,Пустился сам свое осматривать владенье.Он идет берегом; а добрый куманек,Наудя рыб, расклал у речки огонекИ с кумушкой попировать сбирался;Бедняжки прыгали от жару кто как мог;Всяк, видя близкий свой конец, метался.На мужика разинув зев,«Кто ты? что делаешь?» – спросил сердито Лев.«Великий государь! – ответствует плутовка(У Лисыньки всегда в запасе есть уловка). —Великий государь!Он у меня здесь главный секретарь:За бескорыстие уважен всем народом;А это караси, все жители воды;Мы все пришли сюдыПоздравить, добрый царь, тебя с твоим приходом».«Ну, как здесь идет суд? Доволен ли ваш край?»«Великий государь, здесь не житье им – рай;Лишь только б дни твои бесценные продлились».(А рыбки между тем на сковородке бились.)«Да отчего же, – Лев спросил, – скажи ты мне,Хвостами так они и головами машут?»«О, мудрый Лев! – Лиса ответствует. – ОнеНа радости, тебя увидя, пляшут».Не могши боле тут Лев явной лжи стерпеть,Чтоб не без музыки плясать народу,Секретаря и воеводуВ своих когтях заставил петь.

108

Печатаются две редакции (ранняя – «Рыбья пляска», с. 160). Первоначальный замысел близок басне И. И. Хемницера «Путешествие Льва». Поводом к созданию басни послужило путешествие Александра I по России. Сохранилось предание, из которого следовало, что император остановился в каком-то городе в губернаторском доме. Готовясь к отъезду, он увидел из окна, что на площади приближается к дому довольно большое число людей. На вопрос государя, что это значит, губернатор отвечал, что это депутация от жителей, желающих принести его величеству благодарность за благосостояние края. Государь, спеша с отъездом, отклонил прием этих лиц. После выяснилось, что они шли с жалобою на губернатора, получившего между тем награду.

Рыбья пляска [109]

От жалоб на судей,На сильных и на богачейЛев, вышед из терпенья,Пустился сам свои осматривать владенья.Он идет, а Мужик, расклавши огонек,Наудя рыб, изжарить их сбирался.Бедняжки прыгали от жару кто как мог;Всяк, видя близкой свой конец, метался.На Мужика разинув зев,«Кто ты? что делаешь?» – спросил сердито Лев.«Всесильный царь! – сказал Мужик, оторопев. —Я старостою здесь над водяным народом;А это старшины, все жители воды;Мы собрались сюдыПоздравить здесь тебя с твоим приходом».«Ну, как они живут? Богат ли здешний край?»«Великий государь! Здесь не житье им – рай!Богам о том мы только и молились,Чтоб дни твои бесценные продлились».(А рыбы между тем на сковородке бились.)«Да отчего же, – Лев спросил, – скажи ты мне,Они хвостами так и головами машут?»«О, мудрый царь! – Мужик ответствовал. – ОнеОт сильной радости, тебя увидя, пляшут».Тут, старосту лизнув Лев милостиво в грудь,Еще изволя раз на пляску их взглянуть,Отправился в дальнейший путь.

109

Первоначальная, запрещенная цензурой редакция.

Прихожанин [110]

Есть

люди: будь лишь им приятель,То первый ты у них и гений, и писатель,Зато уже другойКак хочешь сладко пой,Не только чтоб от них похвал себе дождаться,В нем красоты они и чувствовать боятся.Хоть, может быть, я тем не много досажу,Но вместо басни быль на это им скажу.Во храме проповедник(Он в красноречии Платона [111] был наследник)Прих'oжан поучал на добрые дела.Речь сладкая, как мед, из уст его текла.В ней правда чистая, казалось, без искусства,Как цепью золотой,Возъемля к небесам все помыслы и чувства,Сей обличала мир, исполненный тщетой.Душ пастырь кончил поученье;Но всяк ему еще внимал и, до небесВосхищенный в сердечном умиленье,Не чувствовал своих текущих слез.Когда ж из Божьего миряне вышли дому,«Какой приятный дар! —Из слушателей тут сказал один другому. —Какая сладость, жар!Как сильно он влечет к добру сердца народа!А у тебя, сосед, знать, черствая природа,Что на тебе слезинки не видать?Иль ты не понимал?» – «Ну как не понимать!Да плакать мне какая стать:Ведь я не здешнего прихода».

110

Литературные источники басни – эпиграммы французских авторов Баратона («Плакальщики») и Экушара Лебрена («Проповедь»), а также анекдот в издании «Отрада в скуке, или Книга веселия и размышления» (сб. «Спутник и собеседник веселых молодых людей»): «Один проповедник говорил в деревне проповедь, все слушатели, кроме только одного крестьянина, проливали слезы, другой спросил его: „Для чего ты не плачешь?“ – „Я не этого прихода“, – ответствовал он».

Поводом для создания басни послужило стихотворное послание Вяземского «И. И. Дмитриеву», в котором он поставил Крылова ниже Хемницера и Дмитриева. В. А. Оленина пометила на томе басен Крылова: «На эпиграмму к. Вяземского». По словам Ф. В. Булгарина, Крылов принял суждение Вяземского за общий приговор Карамзина, Дмитриева и Жуковского, поскольку Вяземский находился в близких с ними отношениях. Тогда-то он и написал басню «Прихожанин», имея в виду, что отзыв Вяземского столь суров и несправедлив из-за принадлежности к тому кругу литераторов, в который Крылов не входил, хотя со многими из них сохранял приятельские отношения.

111

Платон – митрополит Московский, известный своим красноречием проповедник.

Ворона [112]

Когда не хочешь быть смешон,Держися звания, в котором ты рожден.Простолюдин со знатью не роднися;И если карлой сотворен,То в великаны не тянися,А помни свой ты чаще рост.Утыкавши себе павлиньим перьем хвост,Ворона с Павами пошла гулять спесиво —И думает, что на нееРодня и прежние приятели ееВсе заглядятся, как на диво;Что Павам всем она сестраИ что пришла ее пораБыть украшением Юнонина двора [113] .Какой же вышел плод ее высокомерья?Что Павами она ощипана кругомИ что, бежав от них, едва не кувырком,Не говоря уж о чужом,На ней и своего осталось мало перья.Она было назад к своим; но те совсемЗаклеванной Вороны не узнали,Ворону вдосталь ощипали,И кончились ее затеи тем,Что от Ворон она отстала,А к Павам не пристала.Я эту басенку вам былью поясню.Матрене, дочери купецкой, мысль припала,Чтоб в знатную войти родню.Приданого за ней полмиллиона.Вот выдали Матрену за барона.Что ж вышло? Новая родня ей колет глазПопреком, что она мещанкой родилась,А старая за то, что к знатным приплелась:И сделалась моя МатренаНи Пава, ни Ворона.

112

Тема басни разрабатывалась Эзопом («Сойка и Голуби»), Федром («Надменная Галка и Павлин»), Лафонтеном («Сойка, украшенная перьями Павлина»). Содержание басни связано с пословицами: «От ворон отстал, а к павам не пристал», «Ни пава, ни ворона» и с поговорками: «Сокол – вороньи перья», «Ворона в павлиньих перьях».

113

Быть украшением Юнонина двора. – Павлин был посвящен богине Юноне и назывался «Юнониной птицей» (рим. миф.).

Из «Книги восьмой»

Лев состарившийся [114]

Могучий Лев, гроза лесов,Постигнут старостью, лишился силы:Нет крепости в когтях, нет острых тех зубов,Чем наводил он ужас на врагов,И самого едва таскают ноги хилы.А что всего больней,Не только он теперь не страшен для зверей,Но всяк, за старые обиды Льва, в отмщенье,Наперерыв ему наносит оскорбленье:То гордый конь его копытом крепким бьет,То зубом волк рванет,То острым рогом вол боднет.Лев бедный в горе толь великом,Сжав сердце, терпит все и ждет кончины злой,Лишь изъявляя ропот свойГлухим и томным рыком.Как видит, что осел туда ж, натужа грудь,Сбирается его лягнутьИ смотрит место лишь, где б было побольнее.«О боги! – возопил, стеная, Лев тогда. —Чтоб не дожить до этого стыда,Пошлите лучше мне один конец скорее!Как смерть моя ни зла:Все легче, чем терпеть обиды от осла».

114

Переработка одноименной басни Лафонтена, восходящей к басне Федра «Старый Лев, Вепрь, Вол и Осел».

Лев, серна и лиса

По дебрям гнался Лев за Серной;Уже ее он настигалИ взором алчным пожиралОбед себе в ней, сытный, верный.Спастись, казалось, ей нельзя никак:Дорогу 'oбоим пересекал овраг:Но Серна легкая все силы натянула —Подобно из лука стреле,Над пропастью она махнулаИ стала супротив на каменной скале.Мой Лев остановился.На эту пору друг его вблизи случился:Друг этот был – Лиса.«Как! – говорит она. – С твоим проворством, силойУжели ты уступишь Серне хилой?Лишь пожелай, тебе возможны чудеса:Хоть пропасть широка, но если ты захочешь,То, верно, перескочишь.Доверь же совести и дружбе ты моей:Не стала бы твоих отваживать я дней,Когда б не зналаИ крепости, и легкости твоей».Тут кровь во Льве вскипела, заиграла;Он бросился со всех четырех ног;Однако ж пропасти перескочить не мог:Стремглав слетел и – до смерти убился.А что ж его сердечный друг?Он потихохоньку в овраг спустился,И, видя, что уж Льву ни лести, ни услугНе надо боле,Он, на просторе и на воле,Справлять поминки другу стал,И в месяц до костей он друга оглодал.

Крестьянин и лошадь

Крестьянин засевал овес;То видя, Лошадь молодаяТак про себя ворчала, рассуждая:«За делом столько он овса сюда принес!Вот говорят, что люди нас умнее:Что может быть безумней и смешнее,Как поле целое изрыть,Чтоб после рассоритьНа нем овес свой по-пустому?Стравил бы он его иль мне, или гнедому;Хоть курам бы его он вздумал разбросать,Все было б более похоже то на стать;Хоть спрятал бы его: я видела б в том скупость;А попусту бросать! Нет, это просто глупость».Вот к осени меж тем овес тот убран был,И наш Крестьянин им того ж Коня кормил.Читатель! Верно, нет сомненья,Что не одобришь ты Конёва рассужденья;Но с самой древности, в наш даже век,Не так ли дерзко человекО воле судит Провиденья,В безумной слепоте своейНе ведая его ни цели, ни путей?