Бастард
Шрифт:
— Сейчас?
— Да, мы можем поговорить об это сейчас, но не по телефону, — взяла себя в руки тётка.
— Хорошо. Я могу подъехать через час?
— Да, я буду ждать.
Анна, которая наблюдала за мной, настороженно посмотрела на меня.
— Что-то случилось? Ты просто сам не свой, а особенно сейчас, когда речь зашла о родственниках.
— Аня, обещаю, что всё расскажу тебе позже… Просто для начала мне нужно во всем разобраться самому, ты мне веришь, хорошо?
С ответом Аня не колебалась ни на минуту:
— Я тебе верю Костя. Если ты так говоришь, значит это действительно нужно.
Я не тратя больше
Моя тетка уже ждала меня так же, как совсем недавно ждала её дочь. Какая ирония. И ирония в том, что обе желали поделиться семейными секретами, о которых было не принято говорить.
— Пройдем в мой кабинет, — взяла меня под локоть тетка.
В этот раз я не стал отстраняться — в конце концов, она знала то, что мне было нужно, в значит, не стоило проявлять излишнюю сухость.
Дверь в кабинет моей тетки закрылась. Что-то я много хожу по кабинетам в этом году. Сначала у матери, потом у деда, теперь у тетки, ах да, у моего тестя неизвестно сколько раз. И как теперь начать этот разговор?
— Так что было не так? — наконец я нарушил тишину.
— Моя сестра запретила мне говорить об этом, но я не нарушу слова, если скажу, что она сделала это не добровольно.
Я продолжил молча смотреть на неё.
— Её принудили к этому Костя… Физически принудили.
Второй раз я почувствовал себя так, словно на меня вылили таз воды.
— Это был не твой отец, — поспешно сказала тетка. — Точнее не тот человек, которого ты считал отцом.
Спасибо, дорогая тётя, сегодня я узнал это от него лично! Выходит, что мой отец сегодня не соврал.
— Твой… Приемный отец вообще был ни при чём, — продолжила тетя видя мою реакцию. Он был хорошим другом моей сестры, да и моим тоже, однако он даже пальцем её не коснулся. Когда мой отец нанял твою… Приемную бабушку он вместе с ней принял и твоего приёмного отца. Он считал, что при домашнем образовании следует расширять круг общения детей и проводить социализацию, чтобы им было потом легче влиться в коллектив. Поэтому твой приемный отец учился вместе с нами, и играл вместе с нами, а в остальное время помогал садовнику. Он был просто замечательным человеком… Так вот, когда с моей младшей сестрой случилось это, она испугалась и промолчала, а потом было уже поздно. Тогда мой отец — Павел Ярыгин предложил твоей бабушке взять тебя, в обмен он пообещал помогать им… Он также говорил и с твоим… все не понимаю почему это говорю — приемным, хотя он был ближе чем родной, отцом. И они согласились.
— Тихо, тихо, — я поднял руки пытаясь отдышаться. — Остановитесь пожалуйста.
— Это правда Костя.
— Знаю, что правда, потому, что я уже слышал это сегодня… И сказать, что я в глубочайшем шоке, значит не сказать ничего.
— Понимаю тебя, — кивнула мне тетка. — Вероника была в ещё большем шоке, чем ты. В том числе потому, что не могла общаться с тобой и видеть тебя. Впрочем, она иногда наблюдала за тобой в соцсетях, и иногда помогала тебе, когда ты был под следствием или в чём-то подобном… Все эти допросы которыми тебя мучали прошли быстрее и более гладко потому, что она вмешалась Она молчала об этом, и позвонила тебе только в этом году.
Я тяжело задышал, и откинулся на спинку стула. Вот так новости!
— Она запретила мне всё это говорить тебе, но я не могла удержаться.
Я забарабанил пальцами по столу. Сказать, что все было не так, как я думал,
— Почему же она не сделала детей позже? Ведь столько лет прошло?
— Это ещё одна наша семейная тайна — после того случая она стала бесплодна, — отвела взгляд моя тетя. — Увы, даже самое лучшее лечение не помогло.
Я немного подышал, приходя в себя:
— Хорошо, тогда кто был моим биологическим отцом?
Тетка отвела взгляд:
— Прости Костя, я не могу этого сказать тебе. Я обещала, но это как раз то обещание, которого я не могу нарушить.
Я посидел немного приходя в себя, а затем поднялся:
— Хорошо, спасибо. Я все понимаю.
Моя тетка облегчённо вздохнула. Теперь я понимаю реакцию моего деда на моё появление. Мужик был искренне рад видеть своего единственного внука, только не мог в этом признаться… А мой биологический отец похоже был не самым хорошим человеком, а если сказать точнее — то был редким имбецилом и сволочью, если сделал такую вещь с малолетним ребенком. Полагаю, что он не прожил долго после этого. Впрочем, не хочу знать даже его имени.
Пожалуй, теперь есть повод для того, чтобы восстановить общение со своими родственниками… Не думаю, что моя тетка говорила не правду… Вот такие пироги… Слов нет… В задумчивости я поехал домой. Ещё много чего следовало сделать.
По крайней мере, мой приёмный отец не был таким, каким я считал его ранее — нужно иметь достаточно мужества и достаточно крепкий характер, чтобы пережить всё то, что он пережил и быть достаточно храбрым человеком, чтобы молчать и принимать все удары на себя, что он и сделал. Надо будет переговорить с ним ещё раз… И пожалуй потом нужно будет устроить знакомство с родителями для Ани. В семейных вопросах она очень и очень щепетильна… Так, стоп, нужно будет успокоиться и взять себя в руки. Не всё сразу… Для начала следует приехать домой, ещё раз привести себя в порядок, успокоиться, и уже с холодной головой принимать решения. Этим вечером я не стал ничего говорить Ане. Как только голова коснулась подушки, я сразу вырубился. Наступила блаженная темнота… Ночью, несмотря на обилие происшествий ничего не приснилось. И, слава богу — хоть немного отдохнул.
Утром я встал и отправился на работу — прямо кошмар какой-то, мне уже начинает казаться, что я живу на работе. Сегодня следовало допросить последнюю из выживших студентов. Девушка находилась под круглосуточной охраной, а меры были предприняты самые строжайшие — последний свидетель не должен был погибнуть. Подсознательно я ожидал, что Виктория Тонкина окажется заперта в каком-нибудь следственном изоляторе, или в камере КПЗ. Однако я ошибался — она оказалась заперта в психиатрической лечебнице. Что ж, ничего удивительного. Сначала меня проверили на входе в больницу — дежурство несли сразу десять «инквизиторов», потом у кабинета лечащего врача, а потом уже на подступах к кабинету.
— Пожалуйста, сдайте оружие, — пробасил один из «инквизиторов» в спецназовской маске.
Я послушно сдал меч, и свой пистолет.
— А почему её заперли именно здесь? — поинтересовался я. — Могли бы в каком-нибудь отделении.
— А она сама сюда пришла, — ответил мне боец. — Потребовала доктора и закрытую камеру, желательно со стальными дверями. Говорить с ней в живую не получится — только через дверь. Если кто-то пытается войти кроме доктора у неё начинается истерика.
— Понятно, — кивнул я.