Бастиано Романо
Шрифт:
Мне было странно лгать и уводить Дженн от правды. Не потому, что у меня был долг перед ФБР, а потому, что Дженн была моей лучшей подругой. Или была ею раньше. Мы отдалялись друг от друга с каждой легендой, но эта увенчалась успехом. Я не думала, что, когда все закончится, я смогу снова общаться с ней, как мы обычно делали.
Мое сердце разбилось о нашу дружбу, и я пыталась ухватиться за спасательный плот, за что угодно, лишь бы спасти нас.
— Могу я сказать кое-что без протокола?
Дженн
— Конечно.
— Я доверяю тебе хранить тайну.
Она отложила ручку и блокнот.
— Ты можешь мне доверять.
— Мне нужно помочь Тесси разобраться кое с чем, но ты не можешь добавить это в свой отчет. Она всего лишь ребенок.
Брови Дженн сошлись, ее беспокойство было искренним.
— Да, конечно. Что случилось?
На мгновение мне показалось, что это снова мы. Дженн и Ари. Старые друзья. Между нами ничего нет.
— Дядя Тесси пропал, и она не очень хорошо к этому относится. Она в замешательстве.
— Ее дядя пропал…
— Винсент Романо, — произнесла я.
Выражение ее лица говорило само за себя. Говорить ей об этом было плохой идеей. Я попыталась отступить.
— Ничего страшного, — предложила я. — Он, наверное, сейчас в Атлантик-Сити и проигрывает в азартные игры больше денег, чем ВВП Никарагуа.
— Ариана, — медленно произнесла она мое имя, растягивая каждый слог. — Ты ведь понимаешь, что я должна отметить это в своем отчете?
Я вскочила с дивана.
— Ты мой лучший друг и куратор. Ты можешь принять решение не делать этого.
Она приняла мою позицию и сжала кулаки по бокам от меня.
— Хорошо. Я не буду. Обещаю.
Вот.
Вот что значит не доверять кому-то.
ГЛАВА 31
Первый долг любви — слушать.
Пол Тиллих
БАСТИАНО РОМАНО
Дни без Винса: 13
Это не было сознательным решением рассказать Ариане об Эльзе и Эверетте. Как и доверие, которое мы установили, как и общие чувства, как и то, что я стал полагаться на нее, это просто произошло. В один день я ненавидел ее. В другой — не мог жить без нее.
Ее руки стали для меня терапией, которую я выбрал, больницей, в которой я хотел вылечиться. Каждый вечер я возвращался домой измученным. Каждое утро я уходил обновленным. Как по волшебству.
Она вывела имя Эверетта на моей грудной клетке, поглаживая татуировку, пока мы лежали в постели.
— Он мой сын.
Ее пальцы на моей татуировке замерли, сильно прижимаясь к коже. Мне показалось, что она даже не осознала этого.
— У тебя есть сын?
— У меня нет привычки татуировать на своей плоти случайные
Ее щеки покраснели.
— Я подумала, что это может быть место или… девушка. Бывшая девушка, может быть? Например, Джейми и Паркер — это одновременно и мальчишеские, и девчачьи имена.
— У меня действительно есть бывшая. Ее зовут Эльза, и если бы на моем теле вытатуировали ее имя, я бы выжег его кислотой.
Я не шутил. Я бы так и сделал. А потом мне пришлось бы уговаривать себя не бросать ее в чан с кислотой.
— Эльза — мать Эверетта?
— Да. Неудачный донор яйцеклетки.
Она положила подбородок мне на грудь и посмотрела мне в глаза. Ее глаза не спеша изучали меня, прежде чем она обвинила:
— Ты ее ненавидишь.
— Преуменьшаешь.
— Как это произошло?
— Эверетт? — Я приподнял тело Арианы, так что она оказалась наполовину на мне, ее лицо было близко к моему.
— Да, но также и Эльза. Люди не переходят от любви к ненависти.
— Ты видела статистику разводов в этой стране?
Она поморщилась.
— Ты был женат?
— Нет, но я почти сделал предложение.
— Расскажи мне об этом.
— Я познакомился с Эльзой в колледже. Я учился в магистратуре в Уортоне, и она была на всех моих занятиях. Самая умная девушка в программе, но если бы ты посмотрела на нее сейчас, ты бы этого не узнала.
— Значит, вы познакомились в колледже и влюбились. Почему?
— Она была полной противоположностью Нью-Йорка. Никакого блеска. Никакого гламура. У нее было красивое лицо и полное отсутствие макияжа, ковбойские сапоги и Дейзи Дьюкс. Злой юмор, остроумие и интеллект. Благодаря ей я чувствовал, что живу не в том мире, в котором родился. Ее было легко любить.
И все это было ложью.
Ари прижалась поцелуем к моей челюсти.
— Ты бежал от этого мира.
— Да. И я попал прямо в ловушку. Я проигрывал это в уме снова и снова, и не мог представить, что так ошибусь, если только это не была ловушка. Она была слишком идеальной. Слишком легкой для любви. Я застал ее с пятимиллионным чеком в руках в тот вечер, когда собирался сделать ей предложение. Мой отец заплатил ей, чтобы она бросила меня.
— Значит, ты ненавидишь ее и ненавидишь его.
Я покачал головой.
— Я не ненавижу его. Думаю, он помог мне увернуться от пули, но наши отношения так и не восстановились. Я зову его Джио. Я не называл его папой уже восемь лет.
— Когда это случилось…
— Именно. Я хотел бы восстановить наши отношения, но они, вероятно, слишком разрушены. Я не ненавижу его, но я ненавижу ее. Она — худшее, что есть в этом мире, собранное в одну чертовски воинственную рыжую башку.
— Итак, твой отец заплатил ей. А где здесь Эверетт?