Бастион: война уже началась
Шрифт:
– Женщина, гражданочка…
Она даже не обернулась на мою мольбу. Спешила…
– Вперед, – беззлобно буркнул вертухай.
Наиполнейший дурдом… Объект, к которому мы вышли, с трех сторон напоминал заурядный холм, обросший лесом, с четвертой – запертый на массивные ворота капитальный гараж. В нижней части ворот выделялась калитка, которая охотно отворилась при нашем появлении.
– Входите, – обронил охранник.
Иного выхода (и входа) у меня не было. Я нагнулась и втиснулась внутрь, благо помещение было освещено и не пришлось клюнуть носом. Но то, куда я угодила, оказалось лишь маленьким предбанником.
– Проходите, – сказал мужской голос из тьмы. – А вы, восьмой, пока свободны. Вас вызовут.
Я зачарованно ступила внутрь. Кто-то взял меня под руку и решительно повел вниз – на дно ада, где тьма была не только кромешной, но и с запахом…
Пахло химией… Это был полнейший сюр. Ноги не шли – волочились по ступеням. Первым электрифицированным помещением, куда мы выбрались из мрака, был продолговатый коридор, скупо освещенный красным светом. Проводник отставал на полкорпуса, придерживая меня под левый локоток, а я боялась обернуться, чтобы посмотреть ему в лицо. Справедливо полагала – разревусь, как кисейная барышня… Коридор перетек в сквозное помещение. Оно тоже освещалось, но совсем тускло. Такой свет, или очень на него похожий, если не путаю, применяется в фотолабораториях.
– Минутку, – протяжно произнесли в правое ухо.
Я отшатнулась. Это был не проводник. Проводник шел слева. Тогда кто? Почему незнакомец похож на облако, окутывающее меня плотной, не позволяющей дышать, массой?
Влажное вещество коснулось шеи. Я напряглась. Закрыла зачем-то глаза. Бежать? Спасаться? Куда!! Я ничтожество, разучившееся бегать. Куда я побегу?
«Проводник» сжал мой локоть.
– Что это? – простонала я.
– Это елей, моя хорошая… – слащаво прошептало облако, растирая мне шею чем-то мягким. – Сладкий божественный елей… Помазание, понимаешь? Ты уж извини, что не на лоб, но на лоб нельзя, там кость…
– Зачем елей? – всхлипнула я.
– Да ниспошлет на тебя благодать боже, – сказало облако, и опять, как в памятное намедни, в мою шею вонзилось шило.
Я застыла. Крик, рвущийся наружу, оборвался. Боль, по счастью, оказалась не так страшна, как обстановка. Игла быстро вышла из тела, оставив в подкожной ткани слабую судорогу.
– Все шуточки шутим, – неодобрительно заметили слева.
– Проезжайте, – сказали справа.
Меня подтолкнули… «Благодать», обещанная облаком (в штанах?), имела предельно хреновую природу. Красный фон зашатался. Далее все шло крещендо. Я влетела в невесомость…
Носились молнии, абсолютно черные «перегоны» сменялись ослепительными, а в наступающей за ними темени создавалось впечатление, будто глаза мои, не выдерживая напряжения, лопаются с треском, и я кричу, но крик мой уносится каруселью… В завершение ударила тяжесть. Пол под ногами качнулся. Проводник ослабил хватку. Окружающий мир обернулся бешеной центрифугой, и я стала падать, вращаясь по спирали. Я падала мучительно долго, утомительно долго, и все ждала, когда же придет оно – дно, но оно не приходило, а я все летела и не могла выбраться из крутого пике…
Очнулась я в маленькой комнате, где стоял стол, два стула, а стены окрашивала неброская пастель. Горел приглушенный свет. Человек, сидящий за столом и пишущий шариковой ручкой, был мне знаком (он всегда что-то пишет). Рубашонка, правда, другая. Но галстук-огрызок тот же. И глаза – сухие-пресухие, как валежник.
Я сидела на стуле. Руки покоились на коленях, ноги были сжаты, голова чуть откинута. Я попробовала изменить позу, но потерпела неудачу. Допустимой оставалась только такая. Все прочие организм отвергал.
Ощутив мои дерганья, молодой чинодрал покосился исподлобья. Но писать не бросил. Снова уткнулся в бумажку.
– Почему меня мучают?.. – прошептала я. Дурочка, я еще не потеряла надежду обрести четкий и вразумительный ответ! Оппонент пожал плечами:
– Вам принести жалобную книгу? Или прочесть пропедевтический курс на тему неадекватного восприятия действительности некоторыми экзаменуемыми?
Он был сегодня разговорчивый малый.
– Господи, да где я, в конце-то концов? – взмолилась я. – Почему меня держат насильно? Почему я не могу встать и уйти?
Молодой человек отложил ручку и посмотрел на меня взглядом, каковым строгий педагог смотрит на глупого, не ведающего азов ученика. То есть всецело неприязненным.
– Вы находитесь на территории учреждения, где проводятся исследования возможностей человека и его внутренних резервов в свете новейших достижений в области фармакологии и психотерапии.
Щедрый ответ. По совести сказать, примерно его я и боялась.
– Это государственное учреждение?
– Отчасти.
– А как в нем обстоят дела с правами человека?
– Напрасно вы, Дина Александровна, – молодой человек впервые улыбнулся. – К вашему сведению, в этих краях наша служба единственная, кто видит в вас человека, – он выразительно выделил слово «единственная».
– А ваши «прививки от бешенства»?.. – прохрипела я. – Они как сочетаются с человеколюбием? Зачем мне ставят уколы? Я не нуждаюсь ни в каких уколах… Отстаньте от меня с вашими уколами…
Внезапно я ощутила слабость. Голова стала набирать вес, клониться к груди. Я попыталась удержать ее в достойном положении, и на короткое время это удалось. Но ноги, в свою очередь, стали наполняться газом, в голове забродила химическая реакция. «Ну вот, опять…» – успела я подумать.
Бюрократ, склонив проборчик, посматривал на меня с «рабочим» любопытством и грыз при этом ручку.
– Ну что вы так смотрите? – с усилием вымолвила я. – Я похожа на голую Маху?.. На Афродиту из пены?..
Он покачал головой. Вынул ручку изо рта и взялся остервенело строчить в своем листочке. А я вдруг испытала полнейшее расслабление. Голова упала-таки на грудь, ноги поползли по полу, за ними я сама начала куда-то погружаться. Бюрократ встал.
– А теперь давайте разберемся поточнее, Дина Александровна. В свете новых данных. Начнем с того, что ваш муж никогда не работал в Энской дистанции пути. Он работал в органах и продолжает это делать. Вышесказанное относится и к вашему спутнику, при котором были найдены документы на имя некоего Сумина Сергея Егоровича. Мы хотим знать, Дина Александровна, истинную причину вашей поездки в Карадым и что ей предшествовало. А также все, что вам известно о работе обоих упомянутых мужчин. Начинайте, прошу вас. Любая мелочь, любой штришок. Зовите меня Александром Григорьевичем.