Бастион
Шрифт:
— Ну, это легко понять, — улыбнулся ему священник. — Не горюйте, юноша, вы еще найдете свою землю…
— Я ее нашел, — просто сказал лейтенант. — Вы знаете, мне очень повезло…
Ротмистр закашлялся, подавившись папиросным дымом. Остальные были ошарашены не меньше, с изумлением глядя на удивительного соседа.
— Да, — подтвердил несколько смущенный их вниманием юноша. — У меня с собой карта, на которую я нанес ее координаты. Я очень хотел назвать ее “землей Надежды”, в честь… Но потом подумал, что таких названий много, а земля Санникова —
— И что же это за земля такая? — спросил Кленов. — Остров? Там действительно живут эти… “дикие люди”?
— Увы! — вздохнул лейтенант. — Уже не живут. Все оказалось проще и драматичней. Помните, я говорил вам, что начальник экспедиции Санникова господин Геденшторм разглядел в одной из скал ледяное нагромождение? Дело в том, что семьдесят процентов тех мест занято залежами так называемого “ископаемого льда”. Этому льду десятки тысяч лет. 20, 40, даже 50 тысяч — вы можете себе представить?! Местные жители называют эти края “едомой землей”. От слова “есть”, “пожирать”. Я не знаю, что произошло — это еще предстоит выяснить ученым — но по какой-то причине, остров Санникова начал интенсивно разрушаться несколько лет назад. Сейчас эта земля исчезает так стремительно, что всего через несколько лет от нее может не остаться и следа.
— Это не так важно, молодой человек, — сказал Кленов. — Главное, что вы сдержали свое обещание, а то, что земля ничего не стоит…
— О, как вы ошибаетесь! — горячо воскликнул юноша. — Вы даже представить себе не можете, какие сокровища таит эта земля! Я нашел там остатки удивительнейших животных, растений, птиц… Они вмерзли в лед, десятки тысяч лет назад и сама природа сохранила их, законсервировав. Многих из этих животных я не только никогда не встречал даже в музеях и учебниках палеонтологии, но и представить не мог подобный переворот эволюции! Я набрал с собой образцы, но… все пропало на обратном пути. И сейчас очень, очень важно для науки, успеть вновь попасть на этот исчезающий остров. Это будет больше, чем сенсация! Это будет… прорыв!
— Что ж… можно вас поздравить, — уважительно поклонился ему ротмистр. — Господа, оказывается, мы имеем честь путешествовать с будущей знаменитостью. Первооткрывателем, и — не побоюсь этого слова — рыцарем!
— Вот видите, — повернулся к нему священник. — А вы говорите о гибели и мести. Вот она — жизнь. Любовь, как росток дерева, пробивается сквозь камни любых времен и невзгод…
— Ох, батюшка, батюшка, — начал было ротмистр, но в это время поезд так резко затормозил, что лейтенант едва удержался от падения, а в соседнем купе с полок посыпались чемоданы и свертки.
Ротмистр быстро поднялся, выглянул в окно, к чему-то пристально приглядываясь, и сказав:
— Пойду посмотрю, что там, — быстро вышел из купе.
Кленов, недобро прищурив глаза, смотрел ему вслед. Белобрысый Моня встал, и решительно направился вслед за Тверским.
Вагон возбужденно гудел, как растревоженный улей. Такие остановки посреди пути означали лишь одно… Священник поставил себе на колени большую холщевую сумку, и бережно обнял ее обеими руками. Первым в купе вернулся расстроенный Моня:
— Ушел! Не знаю как… Только был и…
— Растяпа! — презрительно бросил ему Кленов и, заметив появившегося вслед за Моней приземистого человека в кожанке, раздраженно приказал: — Мужчина в военной форме без знаков отличия. Лет 35 — 40. Стрижен наголо. Бывший офицер охранки. Найти во что бы то ни стало!
Человек в кожанке отдал кому-то в коридоре распоряжение.
— Где вас черти носили? — хмуро спросил его Кленов. — Я ждал вас куда раньше.
— Были проблемы, — сухо ответил “кожаный”. — Пришлось прорываться с боем… Где?
Кленов молча кивнул на священника.
— Комиссар Гоцман, — небрежно бросил руку к козырьку фуражки “кожаный”. — Прошу следовать за мной.
— Зачем? — удивился священник.
— Там все объяснят… Это кто? — кивнул “кожаный” на лейтенанта.
— Это… так… не имеет отношения к делу, — нехотя выдавил Кленов.
— Вошел в купе вместе с попом?
— Вошел одновременно весь вагон. Это просто…
— Вы знаете приказ, товарищ Кленов, — решительно отрезал Гоцман. — Молодой человек, вам тоже придется пройти с нами.
Священника и лейтенанта вывели из поезда. Гоцман махнул рукой куда-то вдаль, паровоз засвистел и начал медленно набирать ход.
— Но как же? — слабо запротестовал священник. — А мы…
— Неважно, — холодно ответил комиссар. — Вам в другую сторону. Петренко, Плясунов — за мной, остальным ждать на месте.
Иерея и лейтенанта под охраной двух красноармейцев повели в лес. Комиссар и Кленов с белобрысым Моней следовали за ними.
— В поезде он ее спрятать не мог? — спросил комиссар.
— Нет, я постоянно был рядом, — отверг Кленов.
— В его сумке?
— По размерам подходит… Проверьте.
— Вообще все это — бред какой-то. Я понимаю, когда надо все эти вместилища религиозной заразы взорвать, или, как приказывает товарищ Ленин, расстрелять как можно больше священников, но зачем гоняться за каждой… Кхм-м… Нехорошие мысли, знаете ли, начинают посещать. Я недавно собственноручно расстрелял парочку бойцов за излишнее умствование. Будете смеяться, но мне просто нечего им было ответить. Других дел, что ли, мало?
— Наверху — виднее, — холодно отозвался Кленов. — Далеко еще?
— Можно и здесь. Все равно. Стой! — приказал он красноармейцам.
Подошел к священнику, вырвал сумку, высыпал ее содержимое на траву, брезгливо поворошил нехитрые пожитки носком грязного сапога.
— Где она? — спросил иерея.
Священник молчал.
— Как знаешь, — пожал плечами комиссар. — Петренко!..
— Подожди, — вмешался Кленов. — Дай я… Послушайте, батюшка. Это не шутки. Мы все равно заставим вас говорить. Просто не хотелось бы получать ответы, так сказать, иными способами. Где она?