Бастионы Дита
Шрифт:
Но Блюститель Заоколья, оказывается, неплохо знал нравы подобной публики.
— Эй, вы там! — изо всей мочи закричал он. — Что вам нужно? У нас ничего нет, кроме рваной одежды и пустых мешков. А за наши жизни придется заплатить вдесятеро. Устраивает цена?
Никакого ответа на это заявление не последовало, и Хавру пришлось вновь повторить его в более дерзкой форме. Ряды наших противников разомкнулись, и вперед выступил некто, прикрываемый сразу двумя щитами (хотя разделявшее нас расстояние намного превышало дальность эффективной стрельбы). С нами вступали в переговоры — несомненно, это был хороший признак.
— Не
— Мы не звери и не человеки. Мы вам не по зубам. Зачем двум волкам рвать друг дружке шкуру? Не проще ли поискать в поле зайцев?
— Не звери и не человеки… — стоявший за щитами был явно заинтригован. — Кто же вы тогда?
— Мы исчадья Изнанки, могучие и неуязвимые перевертни, — Хавр продолжал вдохновенно врать.
— Подумаешь, испугал! Что мы, перевертней не видели. Нож входит в них точно так же, как и в исконников.
— Не знаю, о каких перевертнях ты говоришь. Ты, верно, путаешь их с овечками из своего стада. Пусть кто-нибудь из вас выйдет на поединок. С любым оружием. Против него будет драться безоружный перевертень. — Хавр скосил глаза в мою сторону и тихо спросил: — Сможешь?
Я только пожал плечами. Смогу, конечно, если для дела надо.
В рядах наших противников между тем шли какие-то ожесточенные споры, не обошедшиеся без зуботычин и членовредительства. Дисциплина и единоначалие были для этой буйной вольницы этапом или уже пройденным, или недостижимым в принципе. Наконец за щиты вытолкнули какого-то крепыша, по внешности — чистого троглодита. За поясом у него был длинный нож, а в руках он сжимал топор. Я мог бы закончить наш поединок в один миг, но публика жаждала аттракционов, и я продемонстрировал ей пару номеров — сначала подставил под удар топора плечо, а потом напоролся грудью на нож, сломав его при этом. Троглодита я просто поднял на вытянутых руках вверх и зашвырнул в толпу сообщников.
— Убедились? — крикнул Хавр, когда я, осыпаемый градом каменных снарядов, вернулся назад.
— Ничего, найдется и на вас управа! — из задних рядов донесся характерный голос щитоносца, скрывшегося от греха подальше. — Сейчас забросаем вас вязанками хвороста и сожжем!
— Для перевертня огонь то же самое, что для вас туча пыли. Разводи костер, и любой из нас без колебаний взойдет на него.
— Тогда мы пустим на вас стадо диких быков. На своем пути они способны растоптать даже камни. Посмотрим, как вы справитесь с ними.
Действительно, я давно уже обратил внимание на вздымавшуюся невдалеке тучу пыли, доносившийся с той стороны тяжелый топот копыт и злобное фырканье. Угроза была нешуточная. Окажись мы сейчас под копытами целого стада разъяренных быков — и на жизненных устремлениях всей нашей троицы можно ставить точку. Но Хавр решил блефовать до конца.
— Нам случалось побеждать чудовищ, которым хватало бы ваших быков только на один зуб. Камни, может, и рассыплются под их копытами, но утесы устоят.
— Ну ладно, — это сказал уже не трусливый щитоносец, а помятый мной троглодит, среди своих собратьев явно не обделенный авторитетом. — Разговор о цене вы первые затеяли. Вот наши условия: за жизнь троих наших товарищей вы заплатите тремя своими. То есть замените в наших рядах тех,
— А если нас это не устраивает? — по-моему, Хавр начал уже переигрывать.
— Тогда прощайтесь с жизнью. Даже перевертни смертны. Огнем, железом, камнями, копытами быков или чем-то еще мы прикончим вас. Даже если для этого нам придется умереть.
— Ну, что им ответить? — Хавр обвел нас взглядом.
— Надо соглашаться, — ответил я. — Сбежать, думаю, никогда не поздно.
— А если они нас обманут? — возразила Ирлеф. — Посадят на цепь или вообще прикончат сонных.
— Нет. Я этот народ хорошо знаю. Они столь же доверчивы, сколь и свирепы. Для них будет достаточно нашей клятвы. Нас же она ничем не свяжет.
— Конечно, — не преминула съязвить Ирлеф. — Таких, как ты, Хавр, никакая клятва не может связать.
Вместе они в город не вернутся, подумал я. Хавру придется или устранить ее, или самому остаться здесь. Так я подумал, а сказал следующее:
— Принимай их условия. Против всей этой своры нам действительно не устоять.
— Пусть будет по-вашему, — крикнул Хавр, обращаясь в основном к троглодиту. — А что мы получим за службу?
— Что сможете прихватить, то и ваше, — просто ответил тот, — это только в городе все в общий котел волокут. А у нас каждый из своей миски харчуется.
Впрочем, разбойники (не могу назвать этих шакалов в человеческом облике другим словом) не потребовали от нас никакой клятвы. В их понимании сама возможность безнаказанно убивать и грабить была настолько притягательна, что пренебрегать ею мог только безнадежный недоумок. Все это воинство, наподобие инфузории то разраставшееся, то делившееся, состояло из множества мелких шаек, не считавших для себя зазорным в случае опасности покинуть поле боя или даже ударить в спину своим бывшим сотоварищам. Для них не существовало ни законов, ни привязанностей, ни обязательств. На крупную добычу они бросались всем скопом, а почуяв опасность, горохом рассыпались во все стороны. В настоящий момент, похоже, они тоже двигались к Переправе, что было нам на руку — смешавшись с разношерстной толпой, мы могли избегнуть многих неприятностей.
Часть разбойников ехала верхом на рыжих поджарых быках, которых они укрощали посредством цепей, приклепанных к кольцам, продетым сквозь ноздри этих свирепых животных, часть шла пешком, взгромоздив поклажу на уже знакомых мне зеленых ластоногих гусениц. На первой же стоянке, когда банда в поисках воды и пищи разбрелась по плоской, заросшей фиолетовым мхом равнине, к нам подошел троглодит.
— Ты, лживый язык, тоже себя к перевертням причислил? — грубо спросил он у Хавра, протянув ему, однако, нанизанный на дротик кусок жареного мяса.
— А-а-а, это ты, — без особого энтузиазма признал его Хавр. — Никак не научусь ваше племя по лицам различать… Вспоминал тебя недавно. Даже навестить собрался. Ты почему здесь? Никак хозяйство свое бросил?
— Пустое дело, — троглодит равнодушно махнул рукой. — За человеческую шкуру втрое дороже дают, чем за овечью, а ты хлопоты сравни… Да и невозможно сейчас овец держать. Зверье хищное расплодилось, бродяги кругом шастают, набеги чуть ли не каждый месяц, Перемежовки покоя не дают…
— Кстати о Перемежовках, — перебил его Хавр. — Было в последнее время что-нибудь занятное?