Батяня просит огня
Шрифт:
Ружену впечатлила легенда амазонских индейцев даже несмотря на то, что главной причиной всех бед они видели белых и спасение видели в изгнании богонеугодных пришельцев. За разговорами они и не заметили, как солнце начало клониться к горизонту. Так как плыть в темноте – дело неблагодарное и чреватое всяческими непредвиденными ситуациями, было решено остановиться на берегу. Вождь самолично выбрал место и приказал своим людям найти все необходимое для безопасного ночлега в условиях Амазонии: палки для невысокого частокола, дерево для костра и несколько колышек для установки палаток. Один индеец остался нести «вахту», а все остальные путешественники, утомленные дорогой, наскоро перекусив, погрузились в глубокий сон.
Глава 18
Легкая двухмоторная «Сесна» мерно жужжала над бурными водами Амазонки.
Лейтенант Никитенко, забыв обо всем, воображал себя царем природы, которому все подвластно.
Однако через несколько минут Никитенко вдруг вспомнил, что вскоре предстоит прыжок с парашютом. Причем без всяких гарантий, что он останется целым и невредимым. Эта мысль тревожила не только молодого военврача, но и Батяню. Уж на что он был опытным десантником, однако в такой нестандартной ситуации надо быть подготовленным ко всему. Не то чтобы офицер ВДВ страшился банального боевого задания, но, как говорится, береженого бог бережет. Несмотря на то что Лавров уже успел еще раз проинструктировать лейтенанта об особенностях подобной высадки, включая специфику боевой выкладки, было гораздо важнее на личном примере продемонстрировать успешное завершение подобного нестандартного варианта десантирования.
Остальной экипаж был, впрочем, спокоен. Каждый полноправно наслаждался «подкрыльным» видом. Перед ними не маячила перспектива экстремального прыжка с парашютом. По плану они должны были выбросить двух бойцов в условленной точке, а затем взять курс на еще один замаскированный в дебрях сельвы аэродром, дабы совершить там благополучную посадку. Далее предполагалось ожидать какой-либо информации от разведавангарда.
Занятые каждый своими мыслями пассажиры «Сесны» расслабились. До цели было еще около двадцати минут лету, а скорость подержанного двухмоторного агрегата держалась стабильно и ровно, давая возможность подумать о своем. И вдруг произошло нечто непонятное. Сначала левый мотор странно затарахтел, захлебываясь, будто в него попало что-то инородное. Батяня тут же уловил этот подозрительный звук и уже собрался выяснить у пилота, что к чему, как вдруг самолет резко тряхнуло и майор чувствительно стукнулся головой о дверную обивку. Пилот горячо выругался – в подобные минуты сказанная с душой фразочка была надежнее всякого аварийного сигнала. Всем присутствующим стало ясно, что находиться в самолете они будут от силы еще минуту. После чего их ожидает отнюдь не самое комфортное приземление. А может, и приводнение…
Батяня не стал долго размышлять. Каждая секунда была сейчас на счету. Так как и он, и Никитенко были в полной боевой готовности для совершения прыжка, а высота стремительно уменьшалась, майор не смог выдумать ничего более гуманного, чем почти вытолкнуть ошарашенного военврача в дверной проем. И вот над бразильской сельвой уже парили два белоснежных купола, под которыми болтались фигурки в камуфляжной форме.
Однако экипаж оказался гораздо менее психологически подготовленным к подобного рода неожиданностям. Железняк, связист и собственно пилот оцепенели и лихорадочно соображали, что и в какой последовательности следует предпринять. А уже через пару секунд пилот крепко сжал в руках штурвал самолета, а Железняк со связистом сорвались со своих мест и начали хватать все, что попадалось под руку, считая необходимым эвакуировать с падающего борта все мало-мальски ценное в контексте стоящей перед ними задачи. Так как высота стремительно уменьшалась, необходимость прыжка с парашютом столь же стремительно отпадала.
Между тем Лавров и Никитенко продолжали свое экстремальное приземление. Густые и высокие купола деревьев не оставляли никаких шансов на благополучный исход – оба парашютиста неминуемо должны повиснуть на размашистых кронах, имея под собой весьма внушительный запас высоты. Просто перерезать стропы парашюта в таком положении вовсе не самая удачная идея – неудачное падение с такой высоты было чревато многочисленными переломами, а то и летальным исходом. Последнее было возможно в случае неудачного попадания на какой-нибудь корень или обломок дерева. Такое попадание, собственно, было очень и очень вероятно. При всем этом кое-что хорошее (если в таких ситуациях какое-либо событие
Батяня, хоть и менее подкованный в вопросах классификации биологических видов, обитающих на месте его с Никитенко вынужденного пребывания, тоже имел представление о последствиях подобного «соседства». Достав армейский нож и зажав его в зубах, он начал постепенно раскачиваться на стропах. Раскачавшись достаточно, он сделал сильный рывок и буквально прилип к стволу дерева. Обхватив его ногами, свободной рукой он достал нож и быстро перерезал свои стропы. Зычным окриком Батяня призвал своего товарища по несчастью последовать своему примеру. Лейтенант, собственно, и не думал мешкать.
Когда они вместе оказались на земле, Батяня внезапно ощутил легкую слабость в ногах. Он быстро сосредоточился на своем ухудшившемся самочувствии, а Вячеслав Никитенко в это время немного заплетающимся от избытка адреналина языком пытался высказать какие-то мысли-выкидыши:
– Как вы думаете, товарищ майор, а кто-нибудь выжил из наших? Они же там, в самолете, остались. – Тут у Никитенко перехватило дух от осознания того, как близка была фатальная развязка. – Может, стоит поискать их? Взрыва ведь не было?
Батяня прощупал себя, без труда обнаружив причину быстрой утечки сил. Во время обхвата дерева он в состоянии экстремальной концентрации организма не почувствовал, как ногой напоролся на сук, подло торчавший из ствола дерева. Рана была неглубокая, но весьма кровоточащая, и сочившаяся из нее кровь ослабляла майора. К тому же в незнакомых джунглях запах человеческой крови мог привлечь кого-нибудь посерьезней, чем жуков-трупоедов или питонов. Но не зря Никитенко пять лет учился на медика. И хотя оказывать первую помощь в подобных условиях их не учили, но зато других внештатных ситуаций было хоть отбавляй. Поэтому военврач быстро и четко сформулировал не только проблему, но и возможный путь ее решения: при помощи оставшихся строп и аптечки он наскоро соорудил что-то наподобие временного бактерицидного пластыря, предварительно продезинфицировав рану соком какого-то растения.
В академии им рассказывали про целебные свойства некоторых растений, поэтому при определенном уровне знаний помочь раненому практически не составляло труда. Никитенко логично рассудил, что при наличии натуральных лекарственных средств было бы недопустимым расточительством тратить запасы столь бесценной в сложившейся ситуации аптечки. Проще говоря, военврач приберег основной медицинский арсенал для более критических случаев, которых втайне все же надеялся избежать. Пришлось расположиться на вынужденный отдых. Немного придя в себя, Батяня попытался встать. Рана на ноге больше не болела.
– Чудесная у тебя травка, доктор! Чуть больше часа прошло – а дырки в ноге как не бывало.
– Ну что вы, это просто у вас организм так быстро регенерируется, – смутился Никитенко.
– Тогда я сниму ее к чертям, – решительно заявил Батяня.
– Вообще-то не советовал бы я это делать, потому что рана хоть и не болит уже, но при контакте с внешней средой может начать гноиться. А это чревато…
– Ну все, понял, понял. Пусть висит, хрен с ней.
Батяню не сильно интересовали подробности возможных осложнений. Тем не менее Никитенко довольно улыбнулся от осознания действенности своего научного совета.