Шрифт:
Глава 1
Рваные балтийские волны с пенящимися всклокоченными гребнями одна за одной накатывались на берег, то и дело смывая с камней греющихся под июльским солнцем насекомых. Полчища беспомощных серебристых рыбок таскало изменчивым течением среди мелких камней вперемешку с водорослями, ракушками и песком. Как только волна, теряя силу, начинала отступать, рыбки, сбившись в стаю, устремлялись к морю, но тут же приходила новая волна, за ней еще одна, потом еще… Рыбки пытались выбраться из этого круговорота, но волны всякий раз возвращали их на прежнее место. Так могло продолжаться неизвестно сколько, если бы не чайки,
Стая птиц, словно эскадрилья истребителей, приняла форму треугольника и, выждав, когда немного утихнет ветер, устремилась вниз. Выбор жертвы, резкое снижение, неожиданное выравнивание в считанных сантиметрах от воды, молниеносные удары клювом и… Обезумевшие рыбы хлопали жабрами, хватали ртами воздух, а чайки уже уносили свою добычу на излюбленное место трапезы – к яхт-клубу, укрытому от неспокойного моря волнорезом. Оставшиеся в воде рыбы, словно пехотинцы, уцелевшие после атаки с воздуха, продолжали отчаянно бороться с переменчивым течением, не осознавая того, что через некоторое время и они окажутся в клюве у прожорливых птиц.
Что только не перепробовали в борьбе с нечистоплотными надоедливыми птицами работники яхт-клуба «Посейдон». Чайки, облюбовавшие это тихое место, обгаживали яхты с восхода и до захода солнца. Поначалу птиц пытались отпугивать низкочастотными звуковыми волнами, наподобие тех, что не позволял акулам приближаться к берегу на дорогих океанических пляжах. Пускали в ход дым. Но ничего не помогало. Чаек, привыкших к близости огромного Питера, ничем нельзя было напугать. Тогда владельцы приняли рациональное решение – увеличить количество уборщиков.
– Бесполезно… – махнул рукой один из охранников в оранжевой куртке, разглядывая нагло парившую напротив окна птицу, – все равно что из рогатки в стадо слонов палить.
Второй охранник резко поднялся из кресла, присел у окна и положил ствол пневмо-ружья на широкий подоконник. Послышался хлопок выстрела, перья посыпались на воду.
– Вторая за день… Прямо между крыльев.
– А толку? – ухмыльнулся охранник в оранжевой куртке, – вон их еще сколько! Всех не перестреляешь.
– Но к этому надо стремиться.
Вдоволь насытившись балтийской рыбой, чайки взмыли в небо и, превратившись там в искристое белое облако, неторопливо подались на север. На горизонт опускалась оранжевая штора заката.
Тени птиц пронеслись по металлочерепичным крышам элитного поселка.
– От них всегда столько шума и грязи! – пробурчал солидный мужчина в солнцезащитных очках и поднялся с шезлонга.
Невзирая на свои шестьдесят два года, Василий Игнатьевич Гусовский выглядел бодро и уверенно: румяное лицо, подтянутый живот, прямая осанка, энергичные движения. Многие мужчины его возраста могли лишь мечтать о таком тренированном и ухоженном теле. Но за всей этой красотой, кажущейся на первый взгляд врожденной, стояли многие годы упорных и изнурительных тренировок, которые забирали много времени и нервов. Однако Гусовский был целеустремленным и настойчивым человеком, всегда добивался поставленных перед собой задач. Служба на флоте, военно-морская карьера, сперва казавшаяся ему целью жизни, постепенно отошла для него на второй план. Василий Игнатьевич последние пятнадцать лет берег себя для пенсии, когда можно будет не бояться насладиться жизнью.
Несомненно, именно напористый характер привел Гусовского к званию вице-адмирала и к хлебной должности на Северном флоте. За годы службы Василий Игнатьевич завязал множество полезных знакомств с влиятельными людьми, провернул кучу сделок, установил связи с десятками зарубежных бизнесменов. В советские времена такое казалось немыслимым, но ему удавалось скрывать истинные цели своих контактов. Он умел не только помногу брать, но и понемногу отдавать. Всякий раз, урывая что-то для себя, он не забывал позаботится о том, чтобы очередная сделка сопровождалась спонсорской помощью флоту. Правило «дымовой завесы» он соблюдал свято. Да и не он же платил, а тайный компаньон! Стоило это «копейки»: пара грузовиков картошки, десяток отечественных телевизоров с видеомагнитофонами, несколько тонн свежих фруктов для экипажей российских кораблей. Но такая помощь неизменно обставлялась с помпой – играл духовой оркестр, присутствовали высокие флотские чины. Благодаря чему Гусовский прослыл заботливым и рачительным хозяйственником. Его безупречная репутация за первые полтора десятилетия службы не позволяла никому усомниться в его честности и бескорыстности. Однако звездным часом для вице-адмирала стала международная программа по утилизации отработавших свое атомных подлодок…
Как только Гусовский вышел на пенсию, у него откуда-то появились яхта, роскошный особняк в элитном поселке Стрельня; его жена, не проработавшая за всю свою жизнь ни одного дня, открыла собственное рекламное агентство. Многие друзья вице-адмирала удивлялись этим приобретениям, спрашивали его о источниках доходов. В таких случаях Василий Игнатьевич делал задумчивое лицо и, почесывая щетинистый по-модному подбородок, загадочно отвечал: «Военная тайна». Многие улыбались, не воспринимая его слов всерьез. Хотя на самом деле Гусовский нисколько не шутил. В свою бытность при должности он по долгу службы знал столько секретов и государственных тайн, что ему позавидовал бы сам товарищ Берия.
На чешуйчатую крышу роскошного особняка неспешно наползла тень соседского коттеджа. Насупив густые брови, Гусовский недовольно посмотрел в сторону четырехэтажной домины с огромным садом на крыше.
«Целый ботанический сад себе отгрохал, а что жена по пятницам любовника к себе водит, даже не знает».
Василий Игнатьевич хмыкнул, сдвинул солнцезащитные очки на лоб и поднялся с шезлонга. Блеклый диск солнца, затянутый пеленой, медленно проваливался за горизонт. Гусовский бросил взгляд на дорогие швейцарские часы, украшенные россыпью мелких камней, и тут же выругался, поняв, что просидел на солнце на полчаса больше положенного.
«Как там мои рептилии и земноводные…» – Потирая руки, вице-адмирал заспешил в дом.
Минизоопарк, расположенный в самом центре трехэтажного особняка – в перекрытом стеклянным куполом внутреннем дворике – был небольших размеров. Днем его освещал дневной свет, попадающий сюда сквозь плексигласовый сферический купол, а вечером зажигались десятки ярких плафонов, наподобие тех, какими подсвечивают бассейны. Как только это происходило, три больших террариума, прячущиеся в тени пальм и фикусов, оживали.
Пробудившаяся в террариумах живность приходила в движение. Игуаны и вараны лениво ворочали головами и, вяло переставляя лапы, ползли к камням, согретым искусственным светом. Свернувшиеся в клубок змеи разворачивались и, извиваясь, струились вдоль стекол. Два небольших аллигатора в бассейне открывали глаза и распахивали грозные пасти, то ли для того, чтобы зевнуть, то ли потому, что проголодались.
Гусовский взял в руки ведро, подготовленное женой, и, распахнув окошко в стеклянной стене над бассейном, широко улыбнулся: